— Наверное, мне надо поговорить с Талиесином… насчет этих испытаний.
— Я думаю, это самое разумное. Талиесин — странный человек, по крайней мере, для меня он странный. Тот Путь, по которому следует он, не такой, как Путь моего народа. Его народ копит знания, добытые каждым в одинокой борьбе. У нас не так. У нас знания — секрет, но спросишь — и узнаешь. А соплеменники Талиесина полагаются сами на себя.
— О, как сложно!
Мэй-ис-хюр накрыла ладонью руку Сары и улыбнулась:
— Ничего не бойся. После твоего рассказа в меня закрались всякие предчувствия, но знай одно — ты среди друзей. Мы всегда тебе поможем. — Индианка встала и посмотрела на Сару. — Твоя одежда еще должна посохнуть, пойдем посмотрим, не найдется ли для тебя чего-нибудь более подходящего, чем старая рубаха Хагана.
Перемена темы вызвала и перемену настроения.
— А мне эта рубаха даже нравится, — сказала Сара.
— Ты в ней похожа на бобра. — Мэй-ис-хюр раздула щеки и сделала несколько шагов вразвалку. — А по-моему, ты сродни кунице. Но как хочешь…
— Ладно, ладно! — рассмеялась Сара. — А во что ты собираешься меня нарядить?
— Найдем тебе что-нибудь удобное, можешь не беспокоиться. Есть у меня одно платье на примете. Его только укоротить надо.
Сара связала одежду в узелок, и обе в сопровождении Хова, болтая, как давние подруги, отправились в башню.
— Никому не известно, кто выстроил эту башню, — рассказывал Талиесин. — Когда я познакомился с Мэй-ис и Хаганом, они уже два года в ней жили. Мэй-ис раньше жила с отцом, а Хагана они нашли на берегу. Его выбросило море. Он был полумертвый, только цеплялся громадной рукой за свой топор. Как он вместе с этим топором не потонул, непонятно. Вот Хаган-то и решил, что нужно поселиться в башне. Всего-то и надо было — законопатить щели и покрыть крышу дерном. Башня оказалась на диво прочной, хоть простояла пустой неизвестно сколько лет.
Они с Сарой сидели у подножия башни, прислонясь к ее каменной стене, на плечи себе они накинули одеяло, а перед ними расстилалась широкая гладь океана. На Саре было платье из мягкой замши, чуть прикрывавшее колени, из-под платья виднелись длинные штаны, перевязанные на икрах шнурками, сплетенными из травы. Ее непокорные кудри были заплетены в две косы, хоть и не такие роскошные, как у Мэй-ис-хюр, но ей казалось, что они превращают ее в настоящую индианку.
На обед у них были жареная утка, пшеничные лепешки и чай из розовых лепестков, которые Талиесин насушил летом. Мэй-ис-хюр и Хаган после обеда ушли в башню, где Мэй трудилась над новым, очень красивым одеялом, оно, уже почти готовое, висело на ее ткацком станке, а Хаган плел сеть, его большие пальцы быстро и ловко сплетали из пряжи веревку и завязывали узлы.
Сара и бард долго сидели, прислушиваясь к молчанию леса и тихому шуму волн, бьющихся внизу об утесы. Небо было чистое, унизанное бесчисленными, ослепительно сияющими звездами. На севере, подчиняясь таинственному ритму, плясали огни всех цветов радуги. Глядя на них, Сара вспомнила лавку «Веселые танцоры», еще раз подивилась тому, как она здесь очутилась, и тут же припомнила обвинения, которыми осыпал барда Киеран. И намеки Пэквуджи на какие-то странные испытания.
День прошел спокойно, но сейчас, когда их окружала темная, таинственная ночь, Сара решила, что пора поговорить серьезно.
— Этот друид, из-за которого тебе пришлось покинуть Гвинедд, как его звали? — спросила она.
В темноте ей не было видно, что Талиесин нахмурился.
— Томасин, — не сразу ответил он. — Томасин Хенгуэр-т-Хап.
«Томас Хенгуэр, — Сара вздохнула. — Значит, Киеран был прав».
— Ты его ненавидишь? — спросила она.
— С чего бы?
— Ну за то, что он вынудил тебя покинуть родину? Ты его не простил? Хочешь убить его?
Талиесин покачал головой, но скорей от смятения, вызванного ее вопросом.
— Зачем мне его убивать? Он теперь просто камень над морем.
— Но если бы он был жив?..
— Пойми, Сара, — ласково сказал Талиесин, — Томасин только подвигнул меня на то, чтобы покинуть родные места. Как я мог оставаться в своей стране, если я никому больше там не был дорог?
— Киеран говорит, что ты родился в Стране Лета. Где это?
Даже в темноте глаза барда засверкали.
— Страна Лета! Это Край Летних Звезд! Там собрано все, что есть хорошего на свете. Там все таинственно и причудливо, непокорно и нежно, волшебно, как свет звезд, надежно, как сердце друга. Я побывал там только на самой окраине, но я все бы отдал, чтобы попасть в эту страну! — Талиесин помолчал, потом заговорил снова: — Мне говорили, что я там родился, но я этого не помню! Нет у меня ощущения, что я там когда-то жил, что это моя родина. Я всегда только мечтал об этой стране. Когда волны Эйл-Тона несли мой челнок, я думал, что приплыву в Страну Лета, ведь в легендах говорится, будто она лежит на Западе. — Он снова умолк, а когда заговорил, мечтательности в голосе не осталось: — Я не питаю ненависти к Томасину. Но когда море подхватило мою лодку, а берега Гвинедда стали скрываться из глаз, я проклял его и превратил в камень. И повелел ему смотреть на море до тех пор, пока Гвин ап Надд еще оставляет следы на полях людей. Я признаю, что поступил скверно. — Он повернулся к Саре и приблизил к ней лицо. — А почему ты об этом спрашиваешь?
И Сара в первый раз рассказала ему обо всем, что случилось с ней за время их краткой разлуки. Она не упомянула только о своем сне.
— Значит, Томасин все еще жив? — удивился Талиесин. — И живет в твое время, в твоей стране. Могу лишь пожелать ему добра, Сара. Честное слово. А это… этот Ужас-Бродящий-Без-Имени… Это не я, Сара!
— А что же это?
— Если бы мне пришлось строить догадки, я бы мог предположить, что раз Хенгр жив, хотя срок его жизни кончился, значит, Томасину явился Аравн — Повелитель Живых Мертвецов — и отнес его в Аннван. Я рассудил бы так, но… — Талиесин поднял руку, и в свете звезд блеснуло золотое кольцо на его пальце, — но такие побрякушки Аравну не нужны. Ведь наши кольца ничуть не более волшебные, чем обычные, полученные в дар. Мое только потому и волшебно для меня, что его подарил мне Мирддин, величайший бард из тех, что пели свои песни на Зеленых Островах. Но у моего кольца особые свойства. Оно указывает тропы, ведущие к Пути, оно не дарит новые силы, а лишь будит уже живущие в тебе. Я полагаю, — задумчиво добавил Талиесин, — что таинственное Зло, которое выслеживает Томасина, ищет именно это кольцо, хочет заполучить его, чтобы удвоить или утроить свои силы.
— Но что это за Зло? — повторила свой вопрос Сара.
— Даже представить себе не могу, для меня это загадка, каких я раньше не знавал. Те немногие намеки, что я слышал, мне ничего не говорят.
— Я думала, ты мастер разгадывать загадки.