Мартина подумала: «Ну и что? Почему бы и нет? Почему я должна быть с ним откровенна? Только потому, что он такой чудной старикан?»
Словно услышав ее мысли, Джейко с усмешкой добавил:
— Поверь, крошка, я не такой уж чудак, каким кажусь.
— Но я просто не знаю, что вы ожидаете от меня услышать, — пожала плечами Мартина.
В фигурном зеркале на стене напротив, посреди тонкого кружева в форме переплетенных лилий, отражались их лица. Джейко показал ей пальцем туда, в зеркало.
— Погляди-ка, малышка, — сказал он. — Для пьесы нам нужна была актриса на роль второго плана, которая бы очень смахивала на актера в главной роли. Мы прослушали не менее сотни молодых глупых барышень и выбрали самую глупую, но и она недостаточно похожа на нашего героя… По странной случайности, — он ехидно усмехнулся, — по странной случайности это оказалась племянница мистера Кларка Беннингтона. Она, конечно, абсолютно не похожа на Адама Пула, может быть, к счастью. Но так ли сяк ли, эту внешнюю непохожесть нам надо компенсировать ее голосом, манерой, жестами, ведь с помощью одного грима я могу сделать многое, но далеко не все… Однако на беду, эта маленькая прелестная актриска со своим малюсеньким талантиком не способна и на это! А драматург, наш несравненный Джон Резерфорд, видя, что его гениальное творение находится под угрозой провала, мечет громы и молнии, и все втихомолку рвут на себе волосы, хотя стараются не показывать своего отчаяния… Наша бедная бесталанная актриска тоже рвет на себе волосы, но ее дядя Кларк, единственный из всех, успокаивает ее, втыкает ей волосы обратно в голову и говорит, что она играет превосходно. Впрочем, в глубине души он тоже, по-моему, понимает, что дело дрянь. И тут, почти в финальной сцене, перед самой премьерой… — палец Джейко был направлен прямо в лицо Мартине… — появляется молоденькая девушка в скромной роли костюмерши нашей примы. И если бы мне надо было писать портрет, например, младшей сестры мистера Пула, я стал бы писать этот портрет с тебя. С твоего лица, милая. И точно так же все смотрят на это личико и начинают шептаться по углам, гадая, о чем может говорить твое появление в театре. Все гадают, не племянница ли это, на сей раз — уже мистера Пула, но наверняка никто не может знать. А я должен знать наверняка, понимаешь? Старый дядюшка Джейко не может так долго томиться в неизвестности! От этого у меня все внутри начинает скрежетать!
— Да я никогда раньше даже не видела мистера Пула! — вскричала Мартина. — Ну, кроме фильмов, конечно. Я смотрела их еще дома, в Новой Зеландии… А он обо мне уж тем более ничего не знает! Я приехала из Новой Зеландии недели две назад и все это время искала работу. И в «Вулкан» я зашла только в поисках работы! Случайно!
— А ты специально искала место костюмерши у мисс Гамильтон? — прищурился Джейко.
— Мне была нужна любая работа. — На ее глазах показались слезы. — Я случайно услышала, что в театре есть вакансия костюмерши…
— Но я ни за что не поверю, что ты могла приплыть из Новой Зеландии только затем, чтобы устроиться работать костюмершей! Нет, тебе просто хотелось попасть в театр, а в глубине души, конечно же, мечталось стать актрисой, так?
— Ну хорошо, сдаюсь! — Мартина подняла руки. — Я действительно хотела стать актрисой, но я счастлива устроиться и костюмершей. И уж во всяком случае я не мечтаю, чтобы несчастная Гая Гейнсфорд сломала себе ногу или простудила горло и чтобы я… Короче, я не верю в счастливые сказки!
— Всё же вы все порядочные лицемеры!
— Кто это — мы?
— Да вы — англосаксы… Напускаете на себя такую важность, такое безразличие… Ты хочешь убедить меня, что можно проплыть десять тысяч миль, по счастливому случаю попасть работать в театр, а тут такое стечение обстоятельств, что можно сразу попасть в дамки и при этом совсем не мечтать о своем шансе? Ерунда! Скажи-ка, а ты хорошая актриса?
— Не надо… — Мартина помотала головой. — Не стоит об этом, Джейко… Я и так уже на седьмом небе от счастья, что у меня появилась работа… Я не хочу ничего менять.
— Даже о простуженном горле мисс Гейнсфорд не думаешь? — насмешливо спросил Джейко. — Не будем брать жестокий вариант со сломанной ногой…
Мартина встала:
— Спасибо вам за прекрасный обед. Мне пора идти. Надо работать…
— Откуда в столь юном возрасте такая бездна ханжества? Или же просто ты слишком хорошая актриса…
Мартина не ответила, и весь обратный путь до театра они проделали в молчании.
* * *
Хотя репетиция и была назначена на семь часов, приступили к ней только в начале девятого вечера. В первом акте у мисс Гамильтон не было переодеваний, и она отправила Мартину в зал — смотреть.
Вспыхнули юпитеры, и сердце девушки забилось в волнении… Потом зажглись огни рампы, скульптурно, выпукло высветив лица стоящих на сцене актеров. Чей-то голос в глубине темного зала сказал:
— Хорошо. Можно начинать.
Занавес стал быстро подниматься. Перри Персифаль объявил новую пьесу доктора Резерфорда.
Первое действие Мартине понравилось. Действующие лица здесь были все те, о которых рассказывал Джейко. Старик, его сын, жена сына, их дочь и ее жених. Все они были существа довольно бесцветные, страшно зажатые, и лишь героиня мисс Гамильтон (да и то благодаря собственному обаянию актрисы) несколько выделялась из узкого круга пошлости и мещанского быта.
Мартина запрещала себе даже просто думать о скором выходе на сцену Гаи Гейнсфорд, но все-таки страшно напряглась, когда Гая в середине первого акта появилась. Роль у нее была небольшая, но для смысла всей пьесы она имела важное значение. Девушка олицетворяла как бы третье, молодое поколение, и в написании этой роли Резерфорд явно испытал влияние писателей-экзистенциалистов типа Камю или Сартра. Роль показалась Мартине очень выигрышной. Тут хватило бы изящного выхода, нескольких ярких штрихов и верной интонации — и все бы тебя запомнили… Когда подошел тот момент, где Гая должна была ловко и непринужденно скопировать жест Адама Пула, который ладонью отбрасывал волосы со лба, Мартина замерла… Но Гая, зачем-то дважды повторив фразу «Я не об этом говорила», замешкалась, когда Адам сделал свой быстрый жест…
— Ну! — рявкнул Резерфорд из тёмного зала.
— Спокойно! — отозвался Пул.
Мисс Гейнсфорд остановилась, злобно посмотрела во мрак зала и… забыла дальнейший текст.
Суфлер дважды вполне отчетливо дал ей подсказку, но Гая все еще беспомощно оглядывалась по сторонам. Беннингтон подошел к ней, обнял за плечи и попросил повторить. Наконец Гая произнесла свою реплику, и пьеса пошла дальше. В этот момент один из ассистентов закурил, и в свете пламени зажигалки Мартина разглядела сидевшего неподалеку от нее Джейко. Его страусиная шея была вытянута, голова запрокинута назад, руки скрещены на груди, и весь вид его говорил о глубокой задумчивости. Мартина спохватилась и отвела взгляд. Ее охватил стыд. Неужели она и впрямь такая лицемерка, а в глубине души только и думает, как бы мисс Гейнсфорд провалилась на генеральной репетиции?