— Если уж я полюбила Мартина, а он меня...
— Откуда ты знаешь, что он любит тебя, а не деньги, которые, как он рассчитывал, тебе достанутся?
— Только потому, что ты сам не способен любить ничего, кроме денег, ты считаешь, что все такие же, как ты!
— Ладно, если уж он так тебя любит, почему же он увильнул от поездки с нами в Швейцарию? Или он боится гор?
— Ты прекрасно знаешь, что он поехал бы, если бы мог. Он просто не мог уехать.
— Очень правдоподобно! Интересно, как он здесь развлекался — и главное, с кем?
— Я не намерена отвечать на твои гнусные намеки. А если уж на то пошло, то почему ты приехал на три дня позже, чем обещал, предоставив мне болтаться одной в гостинице после того, как Джойс был вынужден вернуться домой? Ты ведь так рвался в горы!
— Я уже объяснил тебе, что ничего не мог поделать. Моя фирма попросила меня специально съездить в Бирмингем, потому что у них заболел бухгалтер и...
— Да, это ты уже объяснял. Меня тошнит от твоих бухгалтеров в Бирмингэме, да и существуют ли таковые? И почему ты не прилетел самолетом вместо того, чтобы тратить время и тащиться поездом?
— Если ты думаешь, что я готов швыряться деньгами на самолеты только ради твоего удобства...
И так далее и все в том же духе.
— Так или иначе, — наконец заявила Анна, — Мартин участвует в этом вместе с нами, нравится это тебе или нет. И тебе придется с этим смириться!
— Разумеется, он с нами. У него губа не дура! Но неужели до тебя не доходит, при всем благородстве твоих помыслов об отце, что собранные нами факты могут полностью изменить твои шансы выйти замуж?
— Да, до меня это доходит. Я не такая уж дурочка.
— Ну, ты меня успокоила. И еще одно. Возможно, ты не помнишь, но отец, так же как и я, приходил в ужас при мысли о том, что Мартин станет его зятем.
— Я помню и не побоюсь это признать. Но только тебе не принесет ни малейшей пользы играть со мной роль строгого отца, потому что, заруби себе на носу, этот номер не пройдет.
— Я и не собираюсь в него играть. Я только говорю, что, если сложить вместе две эти вещи, а именно, что, будь отец жив, он не позволил бы тебе выйти за него замуж и что ты не можешь позволить себе выйти замуж, если не получишь свою долю от страховки, мне кажется отвратительным, когда ты притворяешься, что смерть отца была для тебя тяжелым ударом и что единственная причина, по который ты отвергаешь решение жюри, заключается в том...
Анна не стала ждать, пока брат закончит старательно отредактированный период. Соскочив с кровати, она зашаркала к двери со всем достоинством, какое допускало ее ночное одеяние.
— Меня тошнит от тебя, — едко заметила она, выходя из комнаты.
С тем эти два определенно неглупых, глубоко привязанных друг к другу молодых человека отправились наконец в постель, чтобы утром проснуться, испытывая глубокий стыд, каждый — перед самим собой.
Суббота, 19 августа
На следующее утро Стефан поздно спустился к завтраку. Миссис Диккинсон, следуя обычаю, по которому привилегии для больных распространяются также и на понесших утрату, завтракала в постели. Анна, уже закончив еду, находилась еще в столовой. Стефан появился там, когда она гасила в пепельнице уже третью сигарету, будучи сильно раздраженной.
— Ну? — встретила она брата.
Стефан ничего не ответил, подошел к буфету и налил себе кофе.
— Уже холодный, — заметил он. — И молоко с этой противной пенкой. Господи, что за вонь ты здесь устроила! Впервые вижу, чтобы ты курила в столовой после завтрака.
— Ну давай! Скажи, что ты думаешь! — подзадорила его Анна. — Если бы папа был жив, я не посмела бы этого сделать, ты это имел в виду, да?
— По-моему, не вредно иногда взглянуть правде в глаза. А ты что-то сегодня очень воинственно настроена, Анна!
— Точнее сказать, раздраженная. Не могла дождаться, когда ты спустишься вниз.
— Раздраженная? — спросил Стефан, тщательно намазывая кусочек тоста маслом. — И чем же?
— Разумеется, всем! Ты собираешься сегодня к Джелксу? Когда мы встретимся с представителем страховой компании? Что ты намерен делать в первую очередь? Мне нужно обсудить с тобой тысячу вещей. А ты еще спрашиваешь, почему я раздражена!
— Первое, что я намерен сделать, — сказал Стефан, — это позавтракать, и хотелось бы надеяться, что мне это удастся сделать в относительной тишине и спокойствии. После этого...
— Да?
— После этого я вовсе не собираюсь обсуждать дело с Джелксом или со страхователями, а тем более с Мартином. Я намерен лично и исподволь навести кое-какие справки. Только не начинай снова! — быстро предупредил он сестру. — Я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Но я все тщательно обдумал и принял решение. Я читал показания свидетелей, а ты нет. Насколько я могу судить, у нас есть один шанс, и я хочу проверить его и посмотреть, стоит ли им воспользоваться. Если да, то мы так и будем действовать. Если же нет...
— Ты имеешь в виду, что ищешь предлог отступить. Что ж, именно этого от тебя и можно было ожидать!
— Нам что, необходимо начинать все сначала? — устало спросил Стефан. — Я не намерен отступать, кажется, вчера я объяснил тебе это. Но ты совершенно не представляешь себе сложившегося положения. Если, — продолжал он с сумасшедшим высокомерием и превосходством, — у тебя хватило бы такта дать мне спокойно поесть, я бы разъяснил его тебе. Так что тебе придется подождать.
Анна встала и направилась к двери. Положив руку на задвижку, она обернулась и сказала:
— Стефан, все это просто смешно. Я очень сожалею насчет вчерашнего вечера, если ты ждал от меня этого. Какого черта эта ужасная история должна вынуждать нас ссориться, как каких-то малышей?
— Потому что мы смотрим на нее под разными углами, я думаю. Не считай, что я признаю, что в моем поведении было много детского. А что касается твоей позиции...
— А ну тебя! — воскликнула Анна и выбежала из столовой. Через минуту она снова открыла дверь и попыталась возместить свое бегство с поля битвы, поинтересовавшись самым язвительным тоном: — Не будет ли ваша светлость настолько любезен, чтобы сообщить, где именно он намерен произвести свои разыскания и можно ли ожидать его домой к ленчу?
Не отрывая взгляда от вареного яйца, которое он аккуратно подбирал ложечкой, и важно кивнув, Стефан соизволил ответить:
— К ленчу меня не будет. И я не вижу, почему мне не известить тебя, что я отправляюсь в Скотленд-Ярд.
Дойти до Скотленд-Ярда было довольно просто, а вот сделать что-либо, оказавшись уже там, оказалось весьма затруднительно. Вежливый, но пытливый полисмен на входе дал это ясно понять Стефану. Так он желает видеть инспектора Маллета, не так ли? Именно его. В связи с каким случаем? А, по личному делу? Да, по личному. Вероятно, вам назначена встреча? Нет? Тогда вам не повезло. Стефан, вспотевший от смущения и чувствующий, как воротник рубашки сдавливает ему горло, согласился, что ему не везет. Нет, он не желает сделать заявление по своему делу другому офицеру. Да, он отлично понимает, что инспектор очень занятой человек, но у него очень срочное дело, которое не задержит инспектора надолго. Да, вот, пожалуйста, его карточка. В любом случае он будет ждать. Нет, он на самом деле не желает обращаться к сержанту. Нет, вовсе нет... О, конечно... Да, охотно... Спасибо, если вы не возражаете... Я хорошо понимаю... Да... Нет...