— Погоди, — перебил её Ярцев. — Эксперт, что ли?
— Какой там эксперт? Чиновник из отдела культуры райисполкома! Никто и не звал его на обсуждение. Пришёл посмотреть: а вдруг, не дай бог, крамолу разводят?
— Сюжет действительно религиозный? — поинтересовался Лежепеков.
— Более патриотичного нельзя и придумать! — ответила Виктория. — Между прочим, подсказал Решилин. На историческом материале. Сергий Радонежский благословляет на битву с Мамаем Пересвета и Ослябю. — Она обратилась к Глебу: — Вот ты, как историк, скажи, что в этом религиозного?
— Господи, да это ведь один из самых великих моментов в истории России! — сказал Ярцев. — Доподлинно известно, что московский князь Дмитрий, когда шёл со своим войском в донские степи, заезжал в Радонеж к Сергию… Потом была Калка, принёсшая славу русскому воинству. Стыдно не знать эти вещи!
— Да весь сыр-бор из-за того, что, как я поняла, Ослябя и Пересвет были иноками, — сказала Виктория.
— Ну и что? — усмехнулся Глеб. — Нельзя, черт возьми, требовать, чтобы у них был в кармане комсомольский билет! Другие времена! Научного материализма ещё не существовало! Сознание у людей основывалось на религиозных представлениях. Более того, в монастырях развивались ремесла, искусства, а такие, как Сергий Радонежский, несли просвещение в народ. Монахи же умели не только молиться, а и землю пахали, строили, воевали. И забывать подвиг Пересвета и Осляби, полёгших на Куликовом поле за землю русскую, — кощунство!
— Ну а что Михаил? — нетерпеливо перебил его Великанов.
— У парня — нервный срыв. При всех разорвал холст и убежал. Ребята — за ним, но его и след простыл. Представляю, что у него в душе! Все накинулись на райисполкомовца, а тот все своё гнёт: мол, понаразрешали всякое, дошло до того, что уже в литературе открыто занимаются богоискательством. Назвал Солоухина, Айтматова…
— Прямо как у Полунина, — серьёзно проговорил Лежепеков. — Помните ленинградского мима? «Низ-з-зя!» По рукам и ногам вяжут: так не делай, так не думай, так не поступай. Захочешь в магазине примерить перчатки — «низ-з-зя»! Задумал на своём садовом участке вырыть нормальный погреб, так, оказывается, глубже метра девяносто — «низ-з-зя»! Предлагаешь директору киностудии острую тему — опять-таки «низ-з-зя»!
— Потому что последнее слово все равно за чинушами. У них одно: не пущать, не разрешать! — в сердцах произнесла Вербицкая.
— Вика, милая, да если дать народу свободно думать и делать, кому что положено, без всяких запретов и помех, — чинушам этим смерть! — усмехнулся Ярцев. — Таков закон жизни: одним хорошо, когда другим плохо.
— Но почему же этих одних так мало, а других, кому плохо, так много? — грустно улыбнулась Вика.
Великанов щёлкнул пальцами. Подошёл бармен. Поздоровавшись с Вербицкой как со старой знакомой, спросил, что подать.
— Принеси нам, Руслан, четыре… — распорядился киноартист, кивая на пустые бокалы из-под коктейля. — И столько же кофе.
Глеб, обвыкнув в полумраке, разглядывал помещение кафе. Оформление не отличалось особой изобретательностью. Что же касается посетителей, — в подавляющем большинстве своём зеленые юнцы с такими же девчонками.
«Да, заведеньице, прямо скажем, не шик», — отметил про себя Ярцев.
Он вспомнил кафе и рестораны, которые обычно посещал в Средневолжске,
— роскошь по сравнению с этой забегаловкой. Что публика, что меню, что джаз! А тут даже нет официантов. Посетители сами подходили к стойке и получали свой коктейль или кофе с бутербродами.
Для Великанова, видимо, Руслан сделал исключение — принёс заказ сам.
Коктейль Ярцеву тоже не понравился, кисло-сладкая водичка, и ни грамма алкоголя.
— Шеф, скоро видео врубишь? — вдруг выкрикнул кто-то из зала.
— Даёшь хард рок и хэви металл! — подхватил другой. — Уже одиннадцать часов!
Бармен невозмутимо подождал, пока кончится очередная запись на магнитофоне, и только потом включил видеосистему. На большом экране телевизора, который Глеб поначалу не заметил, под густой тяжёлый ритм забесновались длинногривые парни с цепями на шеях.
— Группа «Меноур»! — восхищённо передавалось от столика к столику.
— Ну, у детишек начинается кайф, — улыбнулся Великанов, снисходительно глядя на возбуждённые молодые лица.
Несколько пар выскочили на средину зала и энергично дёргались под музыку.
— Встряхнёмся? — неожиданно для Ярцева предложила Вербицкая.
Глеб встал, подал ей руку.
— Вот уж не думал, — признался он Вике, когда они присоединились к танцующим, — что буду сидеть с Великановым за одним столиком.
И рассказал о приезде киноартиста в Средневолжск, о своём недоумении по этому поводу.
— Все очень просто, — объяснила Вербицкая. — Общество книголюбов платит за выступление больше, чем бюро пропаганды Союза кинематографистов. Ты думаешь, Саша один такой? Многие наши звезды с удовольствием ездят от книголюбов. — И она назвала несколько известных артистов.
— Неужели не хватает? — Глеб потёр большой палец об указательный, имея в виду деньги.
— А кому их хватает? Потом, актёры, старик, люди зависимые. Не пригласит режиссёр — соси лапу. Ты обратил внимание, как Великанов обхаживает Севу Лежепекова?
Глеб и сам заметил, что киноартист слишком уж почтителен с тем.
— Лежепеков режиссёр? — догадался он.
— Постановщик, — кивнула Вербицкая. — Получил несколько дипломов на международных кинофестивалях. Саша мечтает сняться у него в главной роли.
Рок-группу на экране сменили девицы в предельно откровенных нарядах. Под томную мелодию с явным восточным акцентом они исполняли танец живота.
Глеб и Вика вернулись к своему столику. Лежепеков и Великанов говорили о молодёжи.
— Детки, детки… — попыхивал трубкой режиссёр. — Что мы о них знаем? Что творится в этих головках с растрёпанными волосиками? — кивнул он на соседнюю компанию подростков, жадно впившихся в экран телевизора.
На головах у них творилось черт-те что: космы, словно специально смазанные каким-то жиром, торчали во все стороны. Трудно было отличить ребят от девушек. К тому же у парнишек поблёскивали в одном ухе серёжки: принадлежность к клану почитателей «металлического» рока…
— Панки, — отмахнулся киноартист. — На уме лишь хэви металл. И вообще какое-то танцующее поколение. Книжки читают единицы.
— А кто виноват, старик? — усмехнулся Лежепеков. — Лично я не знаю, как ещё сохранил любовь к литературе. Во всяком случае, в школе сделали все, чтобы убить её. Вот я смотрю на свою Иришку. Какие у неё могут быть идеалы, стремления? Ты же знаешь, она не из одноклеточных…
— Ирка у тебя чудо! Тонкая натура.
— Поэтому ей не позавидуешь, — продолжал режиссёр. — Совершенно не переваривает телевизор! С ума, говорит, можно сойти от такой серятины! И потом, наше с тобой сознание давно закалилось, адаптировалось к тому, что мы живём как бы на кратере вулкана. Я имею в виду атомную бомбу… А как же им, с их хрупкой психикой? Зачем мучиться над загадками и сложностями бытия? Стоит ли заниматься образованием, самосовершенствованием, если все и так пойдёт в тартарары? Так уж лучше забыться, успеть вкусить все наслаждения жизни!