На экране телевизора один номер сменялся другим. Глеб заметил, что ни Лежепекова, ни Великанова, ни тем более Вику зрелище особенно не привлекало. Зато вызывало восторг у остальных посетителей. Ярцев невольно прислушался к тому, что говорили за соседним столиком подростки. Каждый новый ансамбль или исполнителя они узнавали с первого звука.
Очередной фильм был фривольного содержания, и Глеб, никогда ранее не видевший ничего подобного, удивился, как это Руслан осмелился показать его публично.
Полумрак в зале, происходящее на экране, запах кофе и сигарет, застывшие в немом возбуждении юные лица, — все это рождало в голове эротические фантазии. И Глеб понял: именно этим привлекает посетителей «Зелёный попугай».
Бармен знал, что им нужно, зажигать их постепенно, начиная с невинных, казалось бы, песенок.
— Как тебе? — неожиданно прервала его мысли Вика, кивнув на экран.
— Так себе, — ответил небрежно Ярцев, чтобы не показаться лопухом-провинциалом, заворожённым созерцанием полуголых девиц.
— После двенадцати — ещё интереснее, — сказала Вербицкая.
— А видеоустановка шикарная, — одобрил Глеб. — Цветопередача, экран…
— Интересуешься? — спросила Вика.
— Давно. Но у нас купить невозможно.
— Если ты серьёзно… — начала было она.
— Да хоть сегодня бы взял, — перебил Ярцев. — Разумеется, только фирму. Наша электроника мне и задаром не нужна.
Глеб заметил, что Великанов и Лежепеков посмотрели на него как-то по-иному, уважительно, что ли.
Вербицкая, бросив «момент», встала и подошла к одному из столиков, за которым сидел молодой человек лет двадцати — двадцати трех. Вика перекинулась с ним парой слов и поманила Ярцева. Когда он подошёл, она представила Глеба своему знакомому, которого звали Феликсом.
Несмотря на молодость, Феликс вёл себя по-деловому.
— Могу кое-что предложить, — сказал он, скользнув по Ярцеву быстрым оценивающим взглядом, а затем, уже обращаясь к Вербицкой, добавил: — Загляните ко мне завтра, часиков в семь.
— Договорились, — кивнула Вика.
Возвращаясь к своему столику. Глеб спросил:
— А сколько денег брать с собой?
— Думаю, тысяч семь-восемь хватит, — ответила Вика.
Великанов и Лежепеков говорили о том, почему здесь, в кафе, нет ни одного свободного места, а в театр зрителей и калачом не заманишь. За исключением, конечно, таких, как МХАТ, Театр сатиры, на Таганке, и ещё нескольких.
— Да потому, что докатились, как говорится, до ручки, — в сердцах произнёс артист. — Из года в год на сцене одна и та же жвачка! Ей-богу, иной раз хочется плюнуть и бросить все к чёртовой матери! Обрыдло играть роли, от которых тошнит. Недаром говорят: ржа ест железо, а лжа душу. Я вот не понимаю, каким образом покупают бездарные пьесы. Более того, почему серых так много, а ярких, талантливых — кот наплакал?
— Очень просто, — усмехнулся Лежепеков. — За плохие, но правильные пьесы никого не ругают. А все мало-мальски значащее пахнет конфликтом.
Лежепеков хотел что-то ещё сказать. Но Вика вдруг облегчённо воскликнула:
— Наконец-то явился!
— Привет! — крикнул кому-то артист, подняв руку. — Рули сюда!
Глеб повернул голову и увидел парня лет двадцати, стоящего посреди кафе и мрачно озирающегося вокруг. Ярцев почему-то догадался, что это и есть Жоголь-младший.
Михаил совсем не был похож на отца: шатен, с курчавыми волосами под Валерия Леонтьева, высокий, с не до конца ещё оформившейся фигурой.
Жоголь разглядел наконец в полумраке Викторию и на секунду замер, но вместо того, чтобы подойти к их столику, порывисто подскочил к бармену и сказал ему несколько слов, которые отсюда не были слышны. Руслан кивнул, выключил видео и нажал кнопку магнитофона.
Густая, тяжёлая синтез-музыка заполнила кафе. Все повернулись к Михаилу. И вдруг тот совершенно преобразился. Человек словно превратился в робота. Он медленно двинулся на середину кафе, где пустовало небольшое, свободное от столиков пространство. Движения были дёрганые, рваные и в то же время пластичные, не лишённые своеобразной гармонии.
Это был робот, но какой-то необычный, нежный робот.
Посетители «Зеленого попугая» замерли в восторге, наблюдая за Жоголем.
— Верхний брейк, — прокомментировал кто-то за соседним столиком.
Но Михаил недолго оставался «роботом». Неожиданно он бросился на пол и стал вытворять нечто невообразимое: крутился на голове, на спине, на одной руке, на двух, перекатывался, как пресс-папье.
Кафе взорвалось восторженными криками.
— Давай, Майк, давай! — подбадривали танцора.
— Нижний брейк, — снова раздался комментарий соседей.
А Михаил продолжал вытворять свои головокружительные трюки все в более убыстряющемся темпе.
«Так вот он какой брейк-данс», — подумал Ярцев.
Об этом увлечении молодёжи ему приходилось только слышать или читать в прессе. В основном — ругательное. И вот — увидел собственными глазами.
Глеб посмотрел на своих компаньонов. Великанов откровенно наслаждался зрелищем. Лежепеков наблюдал за Жоголем скорее с любопытством, а вот лицо Виктории выражало непонятное смятение.
— Молоток! — не удержавшись, похвалил танцующего Великанов.
— А ведь на Западе, точнее, в Америке, — сказал Лежепеков, — где и родился брейк-данс, его танцуют исключительно только негритянские парни. Белые — ни в коем случае!
Рок кончился. Кончился и танец. Кафе разразилось аплодисментами.
Великанов и Виктория позвали Жоголя, но он будто и не слышал. Направился к стойке бара, одним махом выпил коктейль, с улыбкой предложенный Русланом.
Вика не выдержала, резко встала, подошла к Михаилу и взяла его за локоть, но он грубо выдернул руку. Вербицкая, видимо, растерялась, что-то сказала ему, но тот ответил ей с гримасой злобы на лице. Затем он решительно повернулся и почти бегом покинул кафе.
Вербицкая бросилась за Михаилом.
— Переживает, наверное, до сих пор, — сказал Лежепеков.
— Вообще-то на Мишу это не похоже, — недоуменно глядя на входную дверь, произнёс Великанов. — Общительный, отходчивый. Видно, его сегодня действительно сильно корёжит.
Эпизод этот, однако, больше никого в зале не затронул. Посетители вновь уставились на экран телевизора, так как бармен поставил ещё более «смелый» видеофильм.
Ярцев глянул на часы, стрелки показывали начало первого. Вика так и не появилась.
Но досмотреть фильм не удалось. Буквально минут через пятнадцать в кафе вбежал патлатый парень и что-то шепнул на ухо Руслану. Изображение тут же погасло. А в помещение уже входили несколько дружинников с красными повязками. Они рассыпались по залу, выспрашивая о чем-то сидящих за столиками.