Сарджент взял карандаш и с кислой миной стал выполнять задание. Я последовал его примеру и изобразил шатающийся дом, из трубы которого валил дым, мужчину с непропорциональным лицом и женщину с волосами словно древесная стружка, а также собаку, напоминавшую козлы для пилки дров. Я почувствовал, как ко мне в сознание тихо подкрадывается безумие. Росситер стоял над нами, словно снисходительный школьный наставник. Я приделывал собаке большие кроличьи уши, когда в холле раздался шум. В комнату ворвался доктор Рид, а за ним вошла Джинни.
— Я зашел, чтобы сказать… — буркнул коронер. — Господи, что это вы тут делаете?
— Тсс! — отозвался Росситер. — Они рисуют.
Лицо Сарджента порозовело, и он стал издавать какие-то непонятные звуки. Рид вытянул шею.
— Они — что?..
— Рисуют картинки, — жизнерадостно отозвался Росситер. — Им не надо мешать.
— Ну что ж! — фыркнул коронер. — Развлекайтесь, играйте. Может, принести вам кубики? Или пугач? Куда я, черт возьми, попал? В детскую?
— Это поможет выйти на след, — пояснил Росситер. — Очень мило с вашей стороны, что вы зашли, сэр. Вот вам бумага и карандаш. Нарисуйте-ка собачку.
— Не буду я рисовать собачку, — рявкнул Рид, отпихивая карандаш. — Ни за что! Молодой человек, а кто, собственно…
— Ну ладно, — разрешил Росситер, — раз вам так не хочется рисовать собачку, не рисуйте. Вы только мешаете правосудию. — Он взял у нас листочки и, поглядев на них, сказал: — Прекрасно. Именно то, что надо. Талантливо. Гениально!
— Это я мешаю, — начал было Рид с ужасным спокойствием, но потом вдруг напустился на Джинни: — Вирджиния Куэйл, благоволите объяснить, кто этот молодой осел?
Вирджиния не знала, то ли ей сердиться, то ли плакать. Она посмотрела своими зелеными глазами на Росситера так, что он вдруг засмущался, словно его застукали за тасканьем варенья из буфета.
— Это Пат Росситер, — нервно сказала она. — В такое время я бы проявила больше внимания… Пожалуйста, не сердитесь на него, доктор. Очень вас прошу. Он мой знакомый, а я только что с трудом успокоила папу…
— Он детектив, — выдавил из себя Сарджент. — Ради Бога, док, держите себя в руках. У нас и так забот хватает. Он детектив, и у него есть документы. Он работал в Скотленд-Ярде…
— О Боже! — удрученно произнес Росситер. — Ну, теперь все…
Затем поднялось что-то невообразимое. Рид то и дело восклицал: «Сущая чепуха!» — а Джинни сердилась, считая, что Росситер опять затеял какую-то бессмысленную игру. Из общего гвалта выделился пронзительный голос доктора, призывающего всех помолчать.
— Мне плевать, кто он и зачем сюда явился! — кричал он. — Если вам угодно сидеть и рисовать собачек, на здоровье. Но у меня есть заботы поважнее.
Он оглянулся и увидел, что Росситер отозвал Джинни в угол и что-то серьезно ей втолковывал.
— Учтите, — продолжал доктор, — об этом уже говорит весь город, и все очень смахивает на убийство. Не знаю, сохранили вы прежнюю уверенность в себе, Джо, или нет, — продолжал он, бросив злобный взгляд на детектива, — но вы добились, чего так хотели. Завтра в два часа будет дознание. Прошу приготовить все материалы. Вы у всех собрали показания?
— Да, у всех, кроме миссис Куэйл. Она не в состоянии говорить.
— Хм… Ну, разве что на пару минут к ней можно зайти. Но поторапливайтесь. Нам надо возвращаться в город.
Окружной детектив, несмотря на свое недавнее смущение, был весьма под впечатлением общения с Росситером. Он покосился на него и спросил:
— А вы не желаете к нам присоединиться, молодой человек?
— А что, если я сделаю это попозже? — отозвался Росситер, отпихивая в который раз непокорную прядь, угодившую в глаза, и неистово моргая. — Мне тут надо еще много чего объяснить. На это порой уходит столько времени. Она вечно спрашивает меня, что я хочу этим сказать. Но на самом-то деле все очень просто…
— Хорошо, — перебил его я, — увидимся попозже.
Рид, Сарджент и я вышли в холл. Тени стали еще длиннее. Там было холодно, как в погребе, и пахло чем-то затхлым. Рид покосился на Сарджента и хмыкнул.
— Не знаю, чем все это кончится, — проворчал он. — Но возникают какие-то молодые психи, а вы сидите, рисуете собачек. Сущая чепуха! Рисуете собак! Я вам прямо заявляю, Джо Сарджент…
Внезапно за спиной у коронера кто-то произнес:
— Послушайте…
Рид ойкнул и обернулся. В дверях библиотеки стоял Росситер. Вид у него был таинственный.
— Ах это вы, юноша! — вспыхнул коронер. — Это уже чересчур. Ну, что вы стоите тут, словно итальянский конспиратор! Что вам угодно?
— Прошу меня извинить, — сказал Росситер Риду, а потом обратился ко мне, предварительно оглянувшись и понизив голос: — Я забыл кое-что спросить. Это очень важно. Я думаю, именно к вам мне следовало бы обратиться, вы ведь его хорошо знали…
— Кого же?!
— Тома Куэйла, брата Джинни.
— Да, я его знал. Что вас интересует?
Снова Росситер оглянулся, затем наклонился ко мне, и я услышал его напряженный шепот:
— Он любил пешие прогулки?
Рид хлопнул в ладоши и недоуменно развел руками. Но под испытующим взглядом Росситера я ответил вполне серьезно:
— Нет-нет. Скорее наоборот, он терпеть этого не мог. Он никогда не шел пешком, если только мог.
— А! — отозвался Росситер с глубоким удовлетворением. — Этого-то я и ожидал.
Он таинственно проскользнул назад в библиотеку и закрыл за собой дверь.
В комнате миссис Куэйл окна были наполовину закрыты шторами. В комнате было сумрачно, как февральским днем, и пахло лекарствами. Обои с крупными синими цветами, напоминающими капустные кочаны, в нескольких местах потрескались, а на потолке виднелись потеки. У комнаты был облик жилища очень одинокого человека: масса бережно собираемых и хранимых безделушек, подушечки, утыканные булавками, фарфоровые статуэтки на каминной полке и высокие скрипучие кресла-качалки, где можно коротать часы за никому не нужным шитьем.
Миссис Куэйл казалась крошечной в огромной, орехового дерева, кровати. Серый шерстяной халат был застегнут на все пуговицы. Из глубины подушек выглядывало маленькое личико, обрамленное выбивающимися прядями седых волос. Увядшее лицо, скорбный рот, но сквозь пелену лет и переживаний нет-нет да проступала прежняя оживленная миссис Куэйл, и ее бесцветные глаза по-прежнему живо следили за каждым движением. Руки, лежавшие на стеганом одеяле, выглядели такими исхудалыми, что кисти по контрасту казались огромными. В углу комнаты медсестра готовила раскладушку.
— Входите, — проскрипела миссис Куэйл, нашаривая рукой очки. У нее был тонкий, но звучный голос, который в лучшие годы не умолкал, являя собой заливистый щебет в такт поскрипыванию качалки.