Я покрылся испариной, по коже пробежали мурашки. Все, даже желтое пламя свечи, исторгало ужас, мне казалось, что все вокруг рассыпается, словно чешуйки белой краски, которой были выкрашены полки. Все было ненастоящее, как в кошмарном сне. От основного темного потока ответвлялись крошечные струйки крови и бежали к нам. Внутри у меня все сжалось. Росситер дернул меня за руку, но я не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Влажными волнами накатывал жар от печи.
Длинная нескладная фигура Росситера двинулась вперед. Он спустился по ступенькам, растворился в тени бункера. Мне ничего не оставалось делать, как двинуться за ним следом.
— Тут какая-то рукоятка, — услышал я его голос, гулко раздававшийся в подвальном пространстве. — Это… это вроде какой-то топорик.
Он обернулся ко мне. Лицо его было серо-зеленым. Он неистово тер одну руку о другую.
— Это и правда топорик, — сказал он. — Торчит в затылке у нее. У жены Твиллса Клариссы. Подойди ко мне.
То, что я увидел, напоминало зрелище, которое открывается человеку, обычно не носящему очки, но по какой-то причине вдруг их надевшему. Пол словно приподнялся. Ты бредешь по нему, как в воде, и все приобретает новые пропорции. Только я смотрел на все через очки ужаса. Я слышал слова Росситера, но не мог в них поверить. Это все было слишком чудовищно. Росситер сделал неловкий шаг, и под его ногами захрустел уголь. Случился небольшой обвал, и несколько кусков угля запрыгали по полу. От этого свечка задрожала, пламя заметалось из стороны в сторону. В ее мерцании я заметил паутину в одном из углов. Я старался уцепиться за эти детали, чтобы как-то заглушить страх.
Затем Росситер чиркнул спичкой. После того как прошел шок, смотреть уже было легче.
Клариссу убили. Эти слова стучали в моем сознании, словно шаги судьи в пустом холле. Она лежала в черном неглиже ногами к куче угля. Ноги в черных шелковых чулках раскорячены, руки раскинуты в стороны ладонями вверх. Рядом с ней лежала разбитая бутылка. Темный ручей, как я теперь понял, состоял не из одной лишь крови. В воздухе густо пахло виски. Кларисса лежала, прижавшись одной щекой к каменному полу, черные волосы закрывали ее лицо. Топорик вонзился в голову над правым ухом и по-прежнему торчал из черепа. Рукоятка слегка касалась пола. Когда лезвие топора, пробив кости, вошло в мозг, Кларисса осела на пол, ее тело разом потеряло форму, словно лопнувшая шина. Я обнаружил, что мои башмаки перепачканы кровью и виски, хотя я остановился в нескольких футах от трупа.
Я с удивлением услышал свой собственный голос — призрачно-ненатуральный:
— Она напилась допьяна, захотела еще, спустилась в подвал и…
— Закройте дверь, — быстро распорядился Росситер. — Ту, что ведет в подвал из холла. Поторапливайтесь.
Я поднялся по трем ступенькам, кое-как на ощупь прошел по темной части подвала, поднялся по деревянной лестнице. Дом ожил. Кто-то бился в истерике, холл был полон шума и шагов. При тусклом газовом свете я увидел, как кто-то устремился в мою сторону. Быстрым движением я выдернул ключ из замочной скважины, запер дверь с моей стороны и затем прислонился к стене, вытирая холодный пот со лба. Затем я побрел обратно, чувствуя, что ноги никак меня не слушаются. У бункера стоял Росситер. В руке у него по-прежнему была обгорелая спичка. Через весь пол протянулась тень его длинной нескладной фигуры. На улице вовсю завывал ветер, через щелку в печной заслонке демонически мигал огонь.
Я пытался всеми силами не думать о Клариссе. Еще недавно я сидел с ней — пьяной, перепуганной женщиной, а теперь она вдруг шагнула в кромешную темноту. Но так или иначе, она лежала в нескольких шагах от меня с пробитым черепом. Черные спутанные волосы перепачканы кровью, ноги некрасиво раскинуты, так, что видны подвязки, рядом разбитая бутылка с виски. Я перевел взгляд на грязное окно над полками. Снова в горле у меня встал ком. Я хотел было сказать «Росситер», но ничего, кроме какого-то хрипа, не получилось.
В окно я увидел лицо. Я видел глаза и белый кончик носа, расплющившийся о стекло. Наконец я обрел дар речи.
— Глядите! В окне, наверху! — крикнул я.
Росситер повернулся, выпрямился. Наверху по-прежнему кто-то истерически кричал. Росситер тупо таращился на окно. Я быстро подбежал к верстаку, вскочил на него и начал неистово дергать задвижки. Лицо исчезло. Мне мешали банки с краской на верхней полке. Пальцы плохо слушались меня, мне приходилось тянуться, и прошло несколько минут, прежде чем окно со скрежетом распахнулось. Я ступил на верхнюю полку, отчего вниз с грохотом полетели банки, и протиснулся в окно. Порыв холодного воздуха ворвался в подвал и загасил свечу.
Выбираясь наружу, я ободрал руки о гравий, потом кое-как поднялся на ноги. Небо на западе было еще в слабых отблесках бело-розового, деревья превратились в темные силуэты, и прямо перед собой я увидел, как к бассейну бежит темная фигура. Из подвала доносились треск и грохот. Я хотел было броситься вдогонку за загадочным незнакомцем, как со мной рядом оказался Росситер.
— Его надо отрезать! — крикнул я англичанину. — Вы налево, я зайду справа.
Мои слова заглушил резкий порыв ветра. Я перебрался через кусты и двинулся к газону. Черный силуэт впереди двигался странными зигзагами. Я окликнул беглеца, но он и не подумал остановиться. Вдруг впереди я увидел Росситера. Я считал, что неплохо бегаю, но быстрота Росситера была поистине удивительна. Он быстро сокращал расстояние между собой и черным силуэтом. Затем они оба скрылись за каштанами, слышно было лишь гулкое топанье.
Потом я услышал, как кто-то охнул, сказал «нет!», раздался глухой звук падения — и тишина.
— Я его поймал! — крикнул из темноты Росситер. — Сюда!
Под моими ногами хрустели ветки, я спотыкался о корни. Я отпихнул голую ветку и увидел, что на земле лежит человек, а над ним возвышается фигура Росситера. Лежавший судорожно, прерывисто дышал. Зрелище было жутковатое: черная фигура на фоне черных ветвей и алого заката. Мы были неподалеку от чугунной ограды и шоссе. Я услышал шум автомобиля где-то совсем рядом. Человек на земле пытался подняться. Он всхлипывал и что-то бормотал. Затем ограду осветили фары приближавшейся машины, по лицу незнакомца пробежали тени от решетки, и я увидел, что это не кто иной, как Том Куэйл.
Хотя тут же его лицо снова оказалось в темноте, я понял, что не мог ошибиться. Я ошеломленно стоял и смотрел. Да, это был Том Куэйл, бледный, худой, дрожащий, изможденный, с разбитой, видимо, при падении губой.
Я окликнул его по имени.
— Кто это? Кто? — воскликнул он. — Кто это? — Затем голос его задрожал. — О Боже! Боже! Боже! — повторял он, словно заклинание, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я не могу… Я не могу…
Темноту прорезал свирепый вопрос Росситера:
— Это тот, кто убегал?
— Да, он, — отозвался я, удивленный этой еле сдерживаемой яростью. — Возьми себя в руки, Том. Я Джефф Марл. Ты меня помнишь? Ну-ну, успокойся.
— Помогите мне, — отвечал Том. — Я только что из больницы. Мне нельзя было бежать так быстро. Кто вы, я не понял?