— Но все оказалось не так.
— Да, с женщинами, которые интересовали меня, не складывалось.
Карптон не сводил глаз с леди Хелен, словно ждал, что в нем одержит верх: благоразумная сдержанность или потребность излить все, что накопилось. Второе победило, и он повернулся к Линли.
— Я хотел молодую женщину, инспектор. Я хотел почувствовать молодую упругую плоть. Я хотел целовать полную и крепкую грудь. Я больше не хотел видеть вены на ногах, деревянные пятки и дряблые руки.
— А как же ваша жена? — спросила леди Хелен.
Она говорила тихим голосом, сидя в расслабленной позе: нога на ногу, руки сложены на коленях. Но Линли знал ее слишком хорошо, чтобы не почувствовать, как застучало от злости ее сердце, когда Карптон спокойно перечислил прельщавшие его качества: не душевные, не интеллектуальные, а чисто телесные.
— Трое детей, — без смущения ответил Карптон, — три мальчика. И с каждой беременностью Ровена опускалась все ниже. Сначала она пренебрегала одеждой и прической, потом кожей, потом телом.
— Вы хотите сказать, что женщина средних лет, которая родила вам троих детей, перестала вас возбуждать?
— Я вам больше скажу, — ответил Карптон, — я чувствовал отвращение, глядя на ее вывалившийся живот. Мне были противны ее толстые ляжки, меня тошнило при виде болтающихся вместо грудей авосек и свисающего под руками жира. Но больше всего меня раздражало, что она палец о палец не ударила, чтобы держать себя в форме. К тому же она была счастлива, что я начал отлучаться из дому и оставил ее в покое.
Карптон встал и подошел к окну, которое выходило на сад. Он раздвинул шторы и выглянул в окно, потягивая бренди.
— Итак, я осуществил свой план. Сделал вазэктомию, чтобы застраховаься от неожиданностей, и начал новую жизнь. Единственная моя проблема заключалась в том, что я не владел… Как же это называется? Сексуальной техникой? Не мог правильно двигаться.—Карптон иронически ухмыльнулся—По правде говоря, я думал, все будет просто. Ничего страшного, если я поддержу сексуальную революцию с двадцатилетним запозданием. Сорокалетний первоклашка. Такого отвратительного сюрприза я не ожидал.
— И тогда появилась Елена Уивер? — спросил Линли.
Карптон все еще стоял у окна, залитого снаружи черной ночью.
— Я много лет знал ее отца и виделся с ней раньше, когда она приезжала из Лондона. Елена была для меня всего лишь глухой дочкой Энтони, пока прошлой осенью она не пришла с отцом ко мне домой, чтобы выбрать щенка. Да и тогда она просто очень понравилась мне. Такая живая, смешливая, фонтан энергии и энтузиазма. Все у нее в жизни складывалось, несмотря на глухоту, и к тому же, отметил я, она необыкновенно привлекательна. Но Энтони все-таки мой коллега, я все равно не посмел бы подъехать к его дочери, даже если бы пользовался успехом у молоденьких девушек.
— Так она к вам подъехала?
Карптон обвел рукой комнату.
— Осенью прошлого года она появлялась здесь несколько раз. Рассказывала, как поживает ее собака, болтала своим странным голоском. Пила чай, таскала у меня сигареты, думая, что я ничего не замечаю. Мне нравились ее визиты. Я ждал их с нетерпением. Но до Рождества между нами ничего не было.
— А потом?
Карптон снова уселся в кресло. Он затушил сигарету, но не прикурил следующую.
— Елена пришла показать мне наряд, купленный для одного из рождественских балов. Я примерю, говорит, его для вас, ладно, и, повернувшись ко мне спиной, начала прямо здесь раздеваться. Разумеется, я не дурак. Позже я понял, что она сделала это нарочно, но в тот момент я был в ужасе. Но не от ее поведения, а от того, что творилось у меня внутри и чего мне захотелось, глядя на нее. Она была уже в нижнем белье, когда я сказал: «Господи боже, ты понимаешь, что делаешь, девочка?» Но я стоял в другом конце комнаты, Елена была ко мне спиной, поэтому не могла читать по губам. Она продолжала раздеваться. Я подошел к ней, развернул к себе и повторил вопрос. Она открыто посмотрела на меня и сказала: «Я делаю то, чего вам очень хочется, Виттор». И это было правдой. Мы занимались любовью в кресле, где вы сейчас сидите, инспектор.
Я так сильно хотел ее, что даже дверь не закрыл. — Карптон допил бренди и поставил бокал на стол. — Елена знала, чего я хочу. Я ни капли не сомневаюсь, что она догадалась об этом, как только пришла с отцом ко мне домой за собакой. Ко всему прочему, она прекрасно разбиралась в людях. По крайней мере, меня раскусила сразу. Елена всегда знала, чего я хочу, когда хочу и как именно хочу.
— Так вы и нашли упругую плоть, которую искали, — сказала леди Хелен.
Холодное презрение в голосе подчеркнуло язвительность ее замечания.
Но Карптон не боялся своей откровенности.
— Нашел. Да. Но все получилось не так, как я ожидал. Я не собирался влюбляться. Я думал, мы будем просто заниматься сексом. Здоровым, жарким сексом, когда нам того захочется. В конце концов, мы оба удовлетворяли свои прихоти.
— Какие прихоти?
— Она утоляла мою жажду молодого тела, возможно, помогала обрести вторую молодость. Я помогал ей побольней ударить отца.
Карптон подлил бренди себе и своим слушателям и посмотрел на них, ожидая реакции на свое последнее заявление.
— Как я уже сказал, инспектор, я не полный дурак.
— Вы слишком строги к себе.
Карптон поставил бутылку рядом с креслом и сделал внушительный глоток бренди.
— Вовсе нет. Взгляните на факты. Мне сорок семь, я уже старею. Ей было двадцать, вокруг нее рой молодых мальчиков, у которых вся жизнь впереди. С какой стати она положила бы глаз на меня, разве только хотела сделать больно отцу? Это был идеальный вариант. Выбрать коллегу, точнее, приятеля. Выбрать мужчину, который старше отца. Женатого. У которого есть дети. Я не лелеял надежды, что Елена выбрала меня, потому что я казался привлекательней остальных ее знакомых, я никогда не обольщался этой мыслью. С самого начала я знал, что у нее на уме.
— Вы имеете в виду скандал?
— Энтони много связывал с появлением Елены в Кембридже. Его интересовало все, что касалось ее жизни здесь. Как она вела себя и как одевалась, как она записывала лекции, как отвечала на семинарах. Все это имело огромное значение. Мне кажется, он считал, что и как мужчину, и как родителя, и даже как преподавателя его оценивают по делам его дочери.
— Примешивалась ли тут и Пенфордская кафедра?
— В его сознании, думаю, да. На деле нет.
— Но если Уивер полагал, что от поведения Елены зависит его репутация…
— Значит, от нее требовалось примерное поведение профессорской дочки. Елена знала об этом. За заботливостью своего отца она видела желание ее контролировать и страшно злилась. Вы только представьте себе открывшийся Елене горизонт восхитительных возможностей унизить отца и отомстить ему, если бы все узнали, что она регулярно трахалась с одним из его коллег.