— Неужели он так и сказал? — заинтересовался Сент-Джеймс, бросив суровый взгляд на кухонное окно, за которым деловито двигалась фигура Джозефа Коттера.
— Спасибо, папуля! — крикнула Дебора в сторону дома.
Барбара, которой ужасно нравилась эта беззлобная перепалка, разложила второй шезлонг и опустилась в него. Передавая документы Сент-Джеймсу, она сказала:
— Его светлость изъявили желание, чтобы вы изучили это.
— Что это?
— Отчет патологоанатома по дербиширским убийствам. Как девушки, так и парня. Наверное, инспектор попросил бы вас также уделить особое внимание смерти девушки.
— А вы предпочли бы нечто иное? Барбара мрачно усмехнулась.
— У меня своя версия.
Сент-Джеймс открыл папку. Дебора, волоча за собой опрыскиватель, направилась к ним по газону.
— Фотографии, — предостерег ее Сент-Джеймс. Она замедлила шаг.
— Страшные?
— Множественные колотые раны у одной из жертв, — уточнила Барбара.
Дебора побледнела и пристроилась к шезлонгу возле ног мужа. Сент-Джеймс лишь мельком посмотрел на снимки, прежде чем отложить их на траву изображением вниз. Медленно перелистывая страницы отчета, он задерживался взглядом на интересных для него местах.
— Барбара, а на что именно Томми просил обратить внимание?
— Мы с инспектором не имеем пока прямого общения. Я лишь выполняю роль его мальчика на побегушках. Он приказал мне доставить вам отчет. И я выкроила время, чтобы исполнить его распоряжение.
Сент-Джеймс взглянул на нее.
— Вы все еще не помирились? Хелен говорила мне, что вы тоже занимаетесь этим расследованием.
— Лишь косвенно, — язвительно произнесла она.
— Он вскоре образумится.
— С Томми всегда так бывает, — вмешалась Дебора. Супруги обменялись взглядом, и Дебора смущенно сказала: — Ну, ты же его знаешь.
— Да, — помедлив, согласился с женой Сент-Джеймс, глянув на нее с нежной полуулыбкой. Потом он перевел взгляд на Барбару. — Я просмотрю эти документы, Барбара. Видимо, Томми хочется, чтобы я выявил несуразности, нелогичность или какие-то противоречия. Как обычно. Передайте ему, что я позвоню.
— Хорошо, — сказала она и осторожно добавила: — Кстати, Саймон…
— Ммм?
— Не могли бы вы позвонить и мне? В том случае, если обнаружите что-нибудь важное. — Не дождавшись немедленного ответа, она поспешно затараторила: — Я понимаю, что это странная просьба. И мне совершенно не хочется, чтобы вы испортили отношения с инспектором. Но он почти не разговаривает со мной, а когда я выдвигаю какие-то версии, он твердит только: «Возвращайтесь за компьютер, констебль». Поэтому, если бы вы согласились держать меня в курсе дела… Я понимаю, что он разозлится, если узнает, но, клянусь, я ни за что не скажу ему, что вы…
— Я позвоню вам, — прервал Сент-Джеймс ее монолог. — Но возможно, здесь не найдется ничего интересного. Я знаю Сью Майлз. Она, безусловно, отличный специалист. Откровенно говоря, я вообще не понимаю, почему Томми захотел, чтобы я проверил ее заключения.
«Как и я», — хотелось сказать Барбаре. И тем не менее, получив от Саймона обещание держать ее в курсе дела, она приободрилась и потому закончила день в гораздо более радужном настроении, чем начала его.
Однако записка Хадии опять пробила брешь в ее благодушном настрое. У девочки нет матери, с которой она могла бы поговорить, — по крайней мере, пока нет и в скором времени не предвидится, — и, хотя Барбара не собиралась исполнять роль ее матери, она поддерживала с Хадией дружбу, доставляющую им обеим много радости. Хадия надеялась, что Барбара придет к ней на сегодняшнее занятие швейного кружка. А Барбара не оправдала ее надежд. Очень обидно.
Поэтому, бросив сумку на стол в столовой и прослушав новости с автоответчика: сообщения миссис Фло и ее матери о чудесном путешествии на Ямайку и напоминание Хадии об оставленном на двери приглашении, — Барбара добрела до большого эдвардианского дома и остановилась возле распахнутых французских окон в гостиной комнате на цокольном этаже, откуда доносился умоляющий детский голос:
— Но, папа, они мне ужасно малы. Честное слово.
Хадия и ее отец как раз обсуждали что-то в гостиной. Хадия сидела на кремовом покрывале дивана, а Таймулла Ажар стоял перед ней на коленях, как томящийся от любви Орсино. [69] Объектом их обсуждения оказалась обувь Хадии. На ее ножках чернели традиционные школьные ботинки на шнуровке, и Хадия корчилась в них так, словно они были новым пыточным изобретением для вытягивания сведений у излишне предприимчивых шпионов.
— У меня стиснуты все пальцы. Эти туфли натирают мне ноги.
— А ты уверена, хуши, что твои мучения не связаны с желанием следовать новым веяниям моды?
— Послушай, папа, — страдальчески произнесла Хадия, — это всего лишь школьная обувь.
— И как мы оба помним, Ажар, — вставила Барбара с порога, — школьная обувь никогда не бывает стильной. Она по определению игнорирует модные тенденции. Потому-то ее и называют школьной обувью.
Отец и дочь повернулись к французским окнам, и Хадия воскликнула:
— Барбара! Я оставила тебе приглашение на двери. Ты получила его? Я приклеила его скотчем.
Ажар слегка отстранился, чтобы дать более объективную оценку ботинкам дочери.
— Она уверяет, что они ей жмут, — сообщил он Барбаре. — Но я сомневаюсь.
— Нужно обратиться в третейский суд, — предложила Барбара. — Если хотите, я могу…
— Заходите. Да. Конечно.
Ажар выпрямился во весь рост и сделал приглашающий жест.
В квартире витал аромат острых специй. Барбара заметила, что стол аккуратно накрыт для ужина, и быстро сказала:
— Ой, извините. Я не подумала о времени, Ажар. Вы еще не поели, и… Может быть, я зайду попозже? Я просто увидела записку Хадии и решила заглянуть на минутку. В общем, вы понимаете. Хотела извиниться, что не успела сегодня заскочить на занятие швейного кружка. Я обещала…
Она резко оборвала фразу, подумав: «Хватит уже!» Ажар улыбнулся.
— Не хотите присоединиться к нам за ужином?
— О боже, нет. То есть я пока тоже не ужинала, но мне не хотелось бы…
— Не отказывайся! — радостно воскликнула Хадия. — Папа, скажи, чтобы она не отказывалась. У нас сегодня цыпленок по-индийски. С чечевицей. А главное, с папиным особым овощным соусом, от которого мама всегда плачет. Она говорит: «Хари, для меня это чересчур остро», и из глаз у нее льются слезы вместе с тушью для ресниц. Правда, пап?
«Хари», — подумала Барбара.
— Все верно, хуши, — подтвердил Ажар и добавил: — Барбара, вы бы очень порадовали нас, если бы согласились составить нам компанию.