Она раздумывала, не лучше ли сбежать и спрятаться. Но тем не менее сказала:
— Спасибо, с удовольствием.
Хадия ликующе запрыгала. Она закружилась по комнате в своих якобы слишком тесных ботинках. Ее отец серьезно посмотрел на нее и сказал со значением:
— Ах, какие пируэты. Не болят ли у тебя ножки, Хадия?
— Дайте-ка я взгляну на них поближе, — быстро вмешалась Барбара.
Хадия подлетела к дивану и плюхнулась на него.
— Они жмут мне, папа, ужасно жмут. Честно-пречестно.
Ажар хмыкнул и удалился в кухню.
— Пусть Барбара решит, — на ходу бросил он дочке.
— Они по правде очень тесные, — продолжила Хадия. — Потрогай, как у меня все пальцы сдавлены впереди.
— Даже не знаю, Хадия, — сказала Барбара, проверяя мысок обуви. — А чем ты хочешь заменить их? Такими же, только большего размера?
Девочка хранила молчание. Барбара подняла на нее глаза. Хадия умильно вытянула губы.
— Так как же? — спросила Барбара. — Разве вам разрешают носить со школьной формой другой вид обуви?
— Они такие уродливые, — прошептала она. — Точно калоши. А новые туфли без шнурков, Барбара. И поверху у них такая красивая кожаная полоска, а впереди болтаются чудные маленькие кисточки. Они немного дороговаты, и поэтому не все пока в них ходят, но я знаю, что если мне их купят, то я буду носить их целую вечность. Честное слово.
Ее огромные, размером со старый двухпенсовик, карие глаза взирали на Барбару с неотразимой надеждой.
Барбара удивилась про себя, как удается отцу этой малышки хоть в чем-то ей отказывать. Но, памятуя о своей роли арбитра, она сказала:
— А не согласишься ли ты на компромисс?
Брови Хадии изогнулись так же выразительно, как носки свободных ей ботинок.
— Что такое «компромисс»?
— Соглашение, по которому двое спорщиков получают желаемое, но на определенных условиях, отличающихся от первоначальных планов каждого.
Хадия задумалась, постукивая по дивану зашнурованными ботиночками. Наконец она сказала:
— Ладно. Я согласна. Но те туфельки очень красивые, Барбара. Если бы ты их увидела, то поняла бы меня.
— Безусловно, — сказала Барбара. — Ты, вероятно, заметила, как я слежу за модой. — Поднявшись на ноги, она подмигнула девочке и крикнула в сторону кухни: — Ажар, я бы сказала, что в этих туфлях она сможет проходить еще пару месяцев!
Хадия огорченно посмотрела на нее и простонала:
— Пару месяцев?
— Но ей определенно понадобятся новые туфли еще до «Ночи костров», [70] — внушительно добавила Барбара.
Видя, что девочка мысленно подсчитывает, сколько осталось до этого ноябрьского праздника, она прошептала Хадии: «Компромисс». Судя по выражению лица малышки, результат подсчета ее порадовал.
Ажар появился в дверях кухни. В качестве передника он засунул за пояс чайное полотенце. В руках у него была деревянная ложка.
— Где вы научились так отлично разбираться в обувных вопросах, Барбара? — с серьезным видом поинтересовался он.
— Порой мои способности поражают даже меня саму.
Помимо множества иных домашних дел Ажар с необычайной легкостью управлялся и на кухне. Он отказался от предложенной Барбарой помощи даже в мытье посуды, заявив:
— Барбара, вы и так уже согласились украсить нашу трапезу своим присутствием. Больше нам от вас ничего не нужно.
Тем не менее она внесла свой вклад, прибрав со стола. И пока он мыл и вытирал посуду на кухне, она с удовольствием развлекалась с его дочерью.
После уборки со стола Хадия тут же потащила Барбару в свою спальню, пообещав показать ей «один очень важный секрет». Барбара ожидала откровений типа «между нами, девочками». Но вместо коллекции фотографий кинозвезд или любовных записочек, полученных в школе, Хадия вытащила из-под кровати пластиковый пакет и с трепетом выложила его содержимое на стеганое покрывало.
— Доделала сегодня, — с гордостью объявила она. — На швейном занятии. Мне предложили сдать его на выставку — ты ведь получила мое приглашение на выставку наших работ, Барбара? — но я сказала мисс Бейтман, что принесу его потом, совершенно чистым, а пока должна взять его домой, чтобы подарить папе. Ведь он уже испачкал одну пару брюк, когда готовил ужин.
Секретом оказался фартук. Хадия смастерила его из ситца, по светлому фону которого утки с неизменным постоянством выбранного клише вели свои выводки к поросшему камышами пруду. Все матушки-утки носили одинаковые шляпки. А каждый из утят тащил под крошечным крылышком разные пляжные принадлежности.
— Как ты считаешь, ему понравится? — озабоченно спросила девочка. — Эти уточки просто прелесть, но я не уверена, что для мужчины… Мне очень нравятся уточки, понимаешь. Мы с папой иногда подкармливаем их в Риджентс-парке. И когда мне на глаза попался этот материал… Хотя, наверное, нужно было выбрать расцветку, больше подходящую для мужчин?
Представив себе Ажара в этом переднике, Барбара с трудом сдержала улыбку. Она с самым серьезным видом рассмотрела зигзагообразные строчки и косую обшивку, старательно сделанную любящей рукой, и в заключение сказала:
— Замечательный фартук. Ему наверняка понравится.
— Ты так думаешь? Это моя первая самостоятельная работа, понимаешь, и потому строчки пока получились не очень-то ровные. Мисс Бейтман предлагала мне начать с более простой вещи, например с носового платка. Но я знала, что именно мне надо сшить, ведь папа уже испортил одни брюки, и, конечно, ему не хотелось бы перепачкать все свои брюки во время готовки. Потому-то я и захватила фартук домой, чтобы сделать ему подарок.
— Ты хочешь подарить его прямо сейчас? — спросила Барбара.
— Ну нет. Это будет завтра. На завтра у нас с папой запланирован особый обед. Мы поедем на море. Возьмем с собой всякой еды и устроим пикник на пляже. Там я и подарю его. В честь того, что ты спасла меня. А еще мы будем кататься с «американских горок», а потом папа выловит мне какую-нибудь игрушку в аквариуме. Знаешь, папа здорово наловчился в этом аттракционе.
— Да. Я знаю. Помнишь, я видела, как он захватывает игрушки?
— Точно, видела! — воскликнула Хадия. — Барбара, а может, тебе тоже хочется поехать с нами к морю? Это будет такой прекрасный день. Мы устроим настоящий пир. Там на пирсе столько всяких аттракционов. И ты опять посмотришь, что ему удастся захватить в игрушечном аквариуме. Давай я спрошу папу, можно ли тебе поехать с нами. — Она вскочила с криком: — Папа! Папа! Можно, Барбара…