– Как здесь живется? – спросил он у Миши.
– Увидишь, – усмехнулся тот. – Я уже понял, что ты к нам надолго.
Мать перестала плакать и принялась о чем-то жарко шептаться с сестрой. Он заметил, как они суют друг другу деньги. Наконец пачка купюр перекочевала в карман тети Марины, и та тоже перестала рыдать.
– Пойдем, Ириша, я тебе комнату покажу, – сказала тетя Марина, вставая с дивана и вытирая слезы. Неудобства продолжались.
Ирину Витальевну решили поселить в комнате Миши, а Мишу на раскладушке в гостиной, разумеется временно. Мама, само собой, стала протестовать, а сестра ее уговаривать. Вновь начались слезы, и вновь на диване, но уже в маленькой комнате.
– Это надолго? – спросил Саша.
Миша молча пожал плечами. Все, что происходило, было затянуто и скучно, а главное, не по-деловому. Видимо, у тетки полно свободного времени, поэтому она и растягивает процесс, заранее зная результат. И мама его знает. Она будет жить в комнате Миши, Миша на раскладушке, деньги останутся у тети Марины, и каждое утро мама будет, заливаясь краской, совать ей «на расходы», та будет плакать, но брать. А потом они, сидя в обнимку на старом продавленном диване, подолгу будут вспоминать детство, «как хорошо жили раньше», и собираться завтра поехать на кладбище. Где-то через неделю они туда поедут, на обратном пути зайдут к тете Тоне, до вечера проплачут с ней: «как раньше было хорошо», вернувшись домой, нажарят сковороду картошки, поужинают, накормят Мишу, посмотрят сериал и лягут спать. На следующий день, решившись наконец-то познакомиться с московской гостьей, придет застенчивая соседка, и с этого момента будет ходить каждый день. Они станут смотреть сериал уже втроем, потом вспоминать, как раньше было хорошо, и поэтому ложиться спать на час позже. Или даже на два. И так каждый день.
И от этих мыслей Саше вдруг стало хорошо. От очень понятной, а главное, предсказуемой жизни. Хотя раньше он подумал бы, что через день такой жизни умрет от скуки.
«Как же здесь здорово!» – подумал он и умилился их слезам. Ему вдруг и самому захотелось поплакать.
– Что с тобой, Сашенька? – испуганно спросила мама, выглянув из комнаты, которую уже могла считать своей.
– Ничего.
– Нам же ехать надо! – спохватилась тетя Марина.
Он вновь умилился нерациональности всего происходящего. Логичнее было бы, не теряя времени даром, сначала устроить его. Дорога в санаторий лежит через переезд, то есть через вокзал, куда пришел московский поезд. Он бы мог поесть и в санатории, раз путевка уже оплачена. Но, видимо, время здесь не имеет значения. Его просто не знали куда девать, когда урожай собран, а погреб забит под завязку соленьями, поэтому тут предпочитают прямому пути извилистый и с многочисленными остановками.
Логика и здравый смысл в выборе пути отсутствовали начисто, зато было много эмоций. По московским меркам тетка с братом были наивны как дети и в то же время циничны до неприличия, потому что задавали вопросы, которые долгожители мегаполиса никогда друг другу не задают. О зарабатываемых деньгах, которые почему-то называли «получкой», о расходах на «питание», стоимости заграничных вояжей, «сколько вы там, в Москве воруете?» и тому подобное. И при этом с детской наивностью ожидали правдивого ответа! Немыслимо! Да кто ж рассказывает о таких вещах даже родственникам? Разрекламируешь свои расходы, придется рассказывать, откуда доходы берутся, а кому это надо? Если человек нашел способ, как заработать большие деньги, меньше всего ему хочется, чтобы другие догадались, что это за способ.
Провинциальная родня Тумановых жила бедно и всерьез рассчитывала на помощь москвичей, но они считали бестактным попросить денег в лоб. А ведь это самый верный способ получить то, что хочется. Но они почему-то не замечали кратчайшего пути между двумя точками, выстраивая понятную лишь им двоим схему, которая еще больше все запутывала. Неудобства поэтому продолжались.
Мама с тетей Мариной оживленно беседовали на заднем сиденье, а он молча смотрел в окно, чувствуя, что после недавней перепалки по поводу дядиного наследства Миша не склонен к разговорам.
– А получка-то у Игоря какая? Я имею в виду чистыми.
– Когда как.
– Что ж вы, москвичи, такие скрытные! Вот у меня чистыми выходит шесть тысяч. После выплаты процентов по кредиту. И то я подрабатываю.
– Игорь работает сдельно.
– Но есть же какой-то минимум!
– Пятьдесят тысяч, – нехотя сказала мама.
– Да ты что-о-о…
– Он водит по Москве большегрузные машины, – пояснила сестре Ирина. – Это очень тяжело. Повсюду ведь пробки. Игорь еще и подрабатывает, – поспешно начала оправдываться она. – Ему, Марина, достается.
Краем глаза он заметил, как брат насупился.
– Такие деньжищи… – сдавленный вздох на заднем сиденье. – И сын миллионер…
Вскоре показался полосатый шлагбаум, и все вздохнули с облегчением.
Машина остановилась, не доезжая до него двух метров, и Миша пошел на переговоры с охранником. Тот, едва глянув на путевку, махнул рукой:
– Проезжайте.
Шлагбаум поднял сам Миша, он же закрыл его после того, как машина проехала на территорию «Энергетика». Все это время охранник сидел в будке и с интересом разглядывал вновь прибывших, но ни разу не то что не вышел, с места не поднялся. Людям здесь платили так мало, что они справедливо считали, что уже одного их присутствия на работе вполне достаточно. Все остальное было организовано по принципу самообслуживания. И никто не обижался и уж тем более не скандалил.
– Подождите меня здесь, – сказала тетя Марина и скрылась в главном корпусе.
Саша вышел из машины и стал осматриваться, постепенно привыкая к месту, где придется пробыть уж никак не меньше месяца. А скорее всего, двух или трех. Или вообще полгода. Когда там у них свадьба?
В сгущающихся сумерках все казалось таинственным, а главный корпус так и вовсе был похож на заколдованный замок. Там у шкафчиков с волшебным зельем притаились феи в белых халатах и колдуны со стетоскопами по душу А.И. Туманова, вернувшуюся с того света. Он стоял с бессмысленной улыбкой на лице и уже не заботился о ней совершенно. Вокруг росли сосны, и Сашины легкие постепенно наполнялись чистым, как горный родник, воздухом, который он не вдыхал, а пил, словно лекарство. Ни с чем не сравнимый запах сосновой смолы и хвои был настоящим открытием. В голове звенело, как после бокала молодого вина, и обновленная кровь весело бежала по жилам.
– Хорошо! – счастливо улыбнулся он.
– Правда хорошо, Саша? – тут же подхватила мама. – Я же тебе говорила, что у нас очень красивые места.
– Да, красиво, – согласился он.
Здесь действительно было красиво, вовсе не голо, как в степи, сосны росли часто, выступая, словно солдаты на параде, ровными стройными рядами. И тихо. Ветер остановился на подходах к этому островку покоя и уединения, наткнувшись на дивизион его защитников-сосен. Остановился и замер в задумчивости, любуясь открывшимся ему пейзажем.