Некоторое время я сидела, зажмурившись, тяжело дыша. Чувство было такое, будто это я бегу декабрьской ночью, проваливаясь в снег, а за мной страшной тенью следует человек в эсэсовской форме, человек, которого я когда-то любила и которому доверилась, человек, который хладнокровно убил меня за горсть бриллиантов.
– Анна Штайн, – прошептала я, забыв о присутствии Макса. «Значит, она погибла, и она, и ее сестра с отцом. В саквояже были драгоценности, и среди них колье, которое отец сделал к ее свадьбе. Они надеялись спастись и взяли все самое ценное».
– Анна Штайн? – переспросил Макс, возвращая меня к реальности. – Его невеста-еврейка? Почему ты так в этом уверена? Хотя… кого еще он мог назвать «дорогой»? Значит, они встретились опять.
– И он убил ее.
Макс пожал плечами, точно хотел сказать: чему тут удивляться?
– Твоих друзей, скорее всего, интересует не это, – заговорил он. – Почитай протокол допроса, которому твой отец дал порядковый номер один. Его он, видимо, тоже очень заинтересовал. – Макс поднялся и подошел ко мне, опершись рукой на стол и наблюдая за тем, как я читаю. – Речь, как ты сама можешь убедиться, идет о том, что Вернер вывез из Пскова два металлических ящика. Что в них находилось, его ближайшие соратники, оставшиеся в живых и давшие эти показания уже после войны, не знали. Ральфом Вернером американская разведка весьма интересовалась, как и этими ящиками. В них мог быть архив, несколько раз в бумагах упоминалось, что Вернер был ответствен за его эвакуацию, а могло быть и что-то другое. К примеру, некие ценности, ведь твоих друзей интересуют именно они?
– А тебя нет? – спросила я.
– Разумеется, и меня тоже. Смотри, что получается. Вернер в сопровождении трех автоматчиков отправился в неизвестном направлении на машине, куда загрузили ящики. Теперь взгляни на рапорт, вот здесь. Вернер сообщает, что по дороге из Пскова они попали под обстрел. Он и солдат, что был за рулем, успели покинуть машину, после чего в нее угодила бомба. Надо полагать, от машины ничего не осталось, если не считать глубокой воронки и груды железа, разбросанного в радиусе нескольких метров. От осколков снаряда погиб шофер машины, трое автоматчиков Погибли еще раньше. В ближайшую комендатуру Вернер явился один и потребовал, чтобы его немедленно доставили в Псков. А вот здесь, кстати, очень интересное упоминание о некой женщине, которая везде сопровождала Вернера. Шофер говорит о ней весьма туманно, называя то женой Вернера, то любовницей, и даже имя ее назвать не смог, что довольно странно, учитывая тот факт, что несколько месяцев он практически постоянно был рядом с Вернером. Очень может быть, что дама хорошо знала, что произошло в действительности с этими самыми ящиками.
– В действительности? То есть Вернер соврал? И что, по-твоему, произошло? – спросила я.
– Нетрудно представить, зная, как он предпочитал действовать. Я думаю, ящики спрятаны где-то в районе села Колываново, упомянутого здесь. Доставлять их по назначению Вернер вряд ли собирался, надеясь, что в царящей тогда неразберихе серьезное расследование проводить не будут. Через несколько дней Вернер уже появился в Риге, довольно далеко от Пскова. Возможно, он рассчитывал забрать их позднее.
– Не очень разумно.
– Да, не очень, – согласился Макс. – Он торопился оказаться в Риге, что-то его заставило отправиться туда, некое обстоятельство, которое в тот момент казалось ему важнее этих ящиков.
– Какое обстоятельство? – насторожилась я.
– Понятия не имею. А шофера и автоматчиков он, скорее всего, пристрелил сам, желая избавиться от свидетелей. И взорвал машину.
– Довольно рискованно.
– Это точно. Но рисковал он всегда с удовольствием. По большому счету, ему было плевать на войну и даже на то, как она закончится. Он был уверен, что неплохо устроится в любом случае, и торопился набить карманы.
– Редкий мерзавец, – усмехнулась я.
– Не стану спорить, – пожал Макс плечами. – Надеюсь, ты удовлетворила свое любопытство?
– А ты? – со злой усмешкой спросила я.
– Тебя интересует, был ли я в этом самом селе? Нет, конечно. Какой смысл? Ящики не иголка в стоге сена, но я уверен, Вернер позаботился о том, чтобы надежно их спрятать. И где искать прикажешь? Я опять усмехнулась:
– Представляю твое разочарование.
– Да? – в ответ усмехнулся он.
– Столько труда – и все впустую.
– Не все еще потеряно, верно? – засмеялся он.
– Ты… – начала я и в досаде покачала головой, понимая, как бессмысленно все то, что я собиралась ему сказать. – Ты убил мою сестру из-за этих…
– Я ее не убивал, – повысил он голос. – Это был несчастный случай, о чем тебе прекрасно известно.
– А мой отец – тоже несчастный случай? А Муза?
– Ты что, спятила? – удивился Макс. – При чем здесь твой отец и его жена? Уж не хочешь ли ты сказать…
– Хочу. Тебя не было здесь во время его похорон, ты сам признался, что в то время был за границей. Почему бы не в Италии?
– В Англии, этому есть множество свидетелей.
– Не сомневаюсь. Ты хотел купить эти документы у моей мачехи, а когда она отказалась их продать…
– Я ее убил? Я что, по-твоему, не в своем уме? Убить человека вот за эти бумажки? Бред. Это просто макулатура, годится в лучшем случае для занимательного чтения.
– Отец встречался в Италии с человеком, который передал ему…
– Да-да, – перебил Макс. – С этим старым маразматиком. Я тоже с ним встречался, давно, лет восемь назад. Так что могу представить, что за важные сведения он передал твоему отцу. Когда-то он помог Вернеру избежать правосудия и покинуть Европу. С новенькими документами Вернер отправился искать счастья в Латинской Америке. Это все, что старик мог рассказать твоему отцу.
– Сомневаюсь. После встречи с ним отец заявил, что у него есть враг, и назвал твое имя.
– Тогда еще проще. Старик снабдил его информацией о семействе Вернера, вот и все.
– О его семействе? – насторожилась я.
– В ящике стола есть конверт, там фотография Ральфа Вернера. Взгляни. – Я открыла ящик, нашла конверт, в нем действительно лежала фотография. – Это из его личного дела, он был не любитель сниматься, наверное, предполагал, что империя недолго протянет, вот и не спешил заявлять о себе потомкам. Здесь он моложе, чем я сейчас, – добавил Макс.
Я взглянула на мужчину в форме, смотревшего на меня с фотографии, перевела взгляд на Макса. Сходство было слишком очевидным.