Не имеет значения, что говорить. Борясь с этой привычкой, человек может заменить обыкновенное упоминание чёрта чем-нибудь очень благочестивым или просто молча стискивать зубы, тоже помогает.
Например, у одного моего знакомого боцмана любимым ругательством было: "Боже, благослови это корыто и спаси нас, грешных!"
Но надо было слышать, каким тоном, вернее, с каким неисчеслимым разнообразием интонаций он это произносил. Точно так же простое "Ой!" — может выражать что угодно.
— Значит, — подвела итог Юта, — ругаться полезно? Ведь эта маленькая искорка, в какой-то мере, придаёт нам сил?
— В какой-то мере, — согласился Юрген. — Но та пауза, во время которой мы чувствуем себя бессильными, дана нам для просьбы о помощи, а не для ругани. Если внутреннее бессилие начинает кипеть и желает заставить тебя кричать и топать ногами, глупо именно так и поступать!
— А расскажи, как ругаются принцы?
— О, весьма изящно, как им самим представляется. Высокие особы обычно вместо проклятий начинают говорить ужасно вежливо и ласково, глядя прямо в глаза собеседнику самым ледяным взглядом.
— Да, да! — обрадовалась Юта. — Я такое много раз видела! Но неужели, это всего лишь маскировка чувств, а чувства всё те же?
— Увы, да.
— И что, нет людей, которые совсем не ругаются?
— Есть, но, по-моему, это уже черта настоящего святого. Впрочем, на одном из кораблей, где я служил, был помощник капитана, которому действительно не нужен был этот "принцип зажигалки". Он всегда был на самом деле спокоен. Всегда, сколько я его знал. Очень добрый и достойный человек, которого ничто не могло вывести из равновесия настолько, чтобы он пожелал выругаться. Не было желания и всё.
— Этому можно научиться? — с сомнением спросила Юта.
— Можно стараться. Главное, чтобы это не было лицемерным спокойствием, а шло изнутри.
— Да? — встряла тётя Георгина. — А сам ты стараешься?
— Очень, любимая. Я уже почти совершенство.
— А что ты мне сказал по поводу той шляпки, которую я хотела купить в Ганновере?
— Жоржетта, но ты не осталась в долгу, когда мы собирались на вечерний приём в магистрат! Ты сказала, что я, с моими манерами, в этом костюме похож на кого?..
— Я только сказала, что выходила замуж за бродягу, ставшего принцем. И не предполагала, что превращение продлится ровно до конца официальной брачной церемонии!
— Жоржетта, ты — пример для племянницы, — напомнил Юрген.
— Пусть знает жизнь!
— Ты редкая язва!
— А ты…!
Георгина надменно поджала губы и подарила Юргену ледяной взгляд, словно смотрела сквозь мужа. Он вежливо и холодно улыбнулся, как подобает в таких случаях принцу. Потом оба они посмотрели на Юта и рассмеялись
Она тоже засмеялась, понимая, что тётя и дядя её разыграли. По их интонации Юте было понятно это с самого начала.
— Придворное лицемерие и показная сдержанность — не лучшее приобретение в семейной жизни, — мягко сказала тётя Георгина. — Люди должны искренне общаться и даже спорить, главное, не перейти грань, за которой ты обидишь того, кто дорог тебе.
— Я понимаю. Я очень люблю вас обоих. Я так соскучилась, — промурлыкала Юта. — Но всё-таки, есть ли способ перестать высекать нужную искру с помощью только своих эмоций? Ведь замена одного ругательства другим — плохой выход.
— Совершенно права, — кивнул Юрген. — Ну, тут легче всего, наверное, тем, у кого привычка по любому поводу говорить: "Господи!" Пусть из упоминания всуе это обращение по-настоящему станет молитвой, даже если уста сказали "Боже!" — раньше, чем сердце.
Но, до тех пор, пока мы повторяем какое-то слово, мысль или жест, мы всё равно не свободны от этой привычки. Я думаю, если ты будешь просто представлять себе маленькую искорку, падающую с неба, как звёздочка, и просить помощи всякий раз, как бессилие перед ситуацией потребует от тебя разозлиться, ты станешь той уникальной личностью, которой ругаться просто нет надобности. У тебя и так будет поддержка и внутреннее равновесие.
— Я поняла, — кивнула Юта. — Я буду стараться.
Юрген перевёл взгляд на жену.
— Я сдал экзамен?
— Трудно сказать. Предмет ты хорошо знаешь, это бесспорно, — кокетливо сказала Георгина. — А в остальном… мне особенно понравилась первая фраза: "Юта, деточка, ругаться нехорошо"…
— И за что я тебя люблю, Жоржетта?
— За мою редкостную язвительность.
— О да, в ней тебе равных нет!
Когда Юта пришла в свою комнату и по обыкновению села у открытого окна с видом на гору, она попыталась представить себе лицо Джастина и с чувством сказать: "Пятнистые жабры!"
Увы, нужного чувства не возникало. Привычка исчезла, словно её и не было. Юта была настроена очень благодушно, никто и ничто не могли сейчас вывести её из себя.
"Это опасный признак! — сказала она себе голосом своей тётушки. — Если тебе кажется, что ты — чистый ангел, осторожней, за ближайшим поворотом тебя ждёт бес!"
За дверью послышался стук.
— Да, войдите!
Скрипнула дверь, и на пороге появился Юрген.
— Я думала, ты уже не придёшь.
— Я хочу знать, что произошло в наше отсутствие. Ты была очень огорчена. Что случилось?
— Да всё эти ужасные мальчишки, прямо не знаю, что делать, — вздохнула Юта. — Присядь, я тебе всё-всё расскажу.
— Слушаю тебя.
Юта собиралась было поделиться с дядей всеми тревожными новостями, но взгляд её блуждал по долине реки и склонам лесистых гор. Юта сразу увидела, как вдоль берега реки Везер в сторону Коппельберга движется длинная вереница ребят.
— Прости, Юрген, мне надо бежать. Я потом тебе всё объясню, обещаю.
— Тебе не нужна моя помощь?
— Пока что я должна всё сама разузнать. А потом — будем действовать и, надеюсь, ты мне поможешь.
— Не представляю, что ты затеяла, но на всякий случай будь осторожна.
— Я буду, спасибо тебе.
Снова натянув спортивный костюм и кроссовки, Юта поспешила за отрядом рыцарей с твёрдым намерением во что бы то ни стало узнать их тайну. Но для этого нужно было слышать, о чём говорят ребята между собой. А, учитывая присутствие в отряде старших — Корнелия и Тритона, разоблачение Юте казалось совершенно излишним. И очень опасным.