Старик на минуту задумался. Потом его лицо просияло так, словно его озарила замечательная мысль.
– Мария, принеси человеку бифштекс.
– И не подумаю. Пусть подождет до ужина.
– Мясо нужно не для еды. Его надо приложить к раненой щеке.
Женщина не шевельнулась. Бешеный Пес приподнялся на локте, чтобы получше ее рассмотреть. Он все еще видел все не совсем четко, но то, что он увидел, не вселяло надежды. Похожая на высокую, осуждающую все вокруг сову, женщина предстала во всем коричневом – от кончиков аккуратно завитых локонов до острых носков практичных башмаков. Коричневые волосы, коричневое платье, коричневый фартук. Она стояла совершенно прямо, с высоко поднятой головой, скрещенными на груди руками и сжатым ртом и наблюдала за тем, как он ее рассматривает. Лицо ее, словно высеченное из камня, не имело никаких морщинок вокруг глаз или у уголков рта, какие бывают от смеха. Но когда его взгляд поднялся до ее глаз, его поразили сверкавшие в них искорки.
– Так пялиться невежливо, – изрекла она. – Я вижу, что ваши манеры так же далеки от идеала, как и ваша одежда.
– Точно так же, как ваши, – пожал плечами Бешеный Пес.
– Мария, – резко оборвал ее Расе, – принеси мясо – это то малое, что ты можешь сделать для человека, которого ранила.
Женщина, которую Расе назвал Марией, фыркнула. На секунду Бешеному Псу показалось, что она ослушается отца. Но она с вызывающим видом повернулась и пошла в дом.
Расе посмотрел на Бешеного Пса.
– Она немного... – извиняющимся тоном начал он. Грубая? Недалекая? Вздорная? – ...упрямая. – Расе медленно встал. – Пойду, принесу вам таблетку. Я уверен, что у вас скоро начнется страшная головная боль.
– Спасибо, Расе.
– Не надо меня благодарить, сынок. Я сейчас вернусь.
Расе махнул рукой и исчез в доме.
Вместо него на пороге появилась Мария, державшая большим и указательным пальцами крошечный кусочек мяса с таким видом, будто несла дохлую крысу для дворовой собаки. Слегка приподняв юбку, она спустилась по ступенькам крыльца и остановилась у ног Бешеного Пса.
Окинув распростертое тело мужчины уничтожающим взглядом, она остановила его на дырявых подметках сапог незнакомца. Скорчив гримасу, она протянула ему мясо:
– Вот.
Ее явное неодобрение показалось Бешеному Псу забавным. Неужели она воображает, что ему важно, что она о нем думает? Он сел и усмехнулся.
– Да кусочек совсем крошечный.
– Так и царапина совсем крошечная. – Бешеный Пес рассмеялся:
– Значит, у такого воробышка есть характер. – Он не спеша встал.
Мария начала отступать, но остановилась, запнувшись о нижнюю ступеньку лестницы крыльца. Расправив плечи, она посмотрела ему прямо в глаза.
Женщина отличалась высоким ростом, а благодаря прямой осанке казалась еще выше. Ее затылок приходился на уровень его подбородка, при том, что его рост был не менее шести футов. Вьющиеся концы волос щекотали ей шею, и он инстинктивно почувствовал, что она ненавидит свою курчавость.
Увидев ее так близко, он понял, что ошибся, считая ее коричневым воробышком. Все в ней говорило о силе характера, начиная с немного выдающегося, вызывающе вздернутого подбородка. Черты лица были резкими, без всякого намека на округлость. Впалые щеки с высокими скулами и бледные, почти бесцветные губы, стиснутые в тонкую суровую линию, довершали портрет. Она, конечно, не красавица, даже хорошенькой ее нельзя назвать, но что-то в ее лице привлекало, делало его почти красивым вопреки всему. Если бы она улыбнулась, она могла бы на самом деле показаться хорошенькой.
На ее лице особенно выделялись глаза. Сначала он решил, что они карие, такие же коричневые, как и все на ней. Но, присмотревшись, он увидел, что они необыкновенные, цвета кленового сиропа. Оттененные густыми темными ресницами, на фоне молочно-белой бледности кожи они казались огромными и полными жизни.
– Вы собираетесь глазеть на меня весь день?
– Я известен тем, что всегда смотрю долго на хорошенькую женщину.
Она выпрямилась еще больше.
– Не сомневаюсь. Почему бы вам не пойти и не поискать такую? Например, на ферме Уолла-Уолла. Там как раз найдется девица в вашем вкусе.
Улыбнувшись, он протянул ей руку:
– Меня называют Бешеным Псом.
Она бросила взгляд на его сомнительной чистоты руку, как на садовый слизняк.
– И вы им так себя звать позволяете?
– Хуже того. Мне нравится.
– А как ваша фамилия? Кусачий?
– Стоун.
Но фамилия почему-то тоже показалась ей неприемлемой. Она фыркнула и опять вздернула подбородок.
– А что вы прочитали в объявлении?
– Требуется мастер на все руки. Комната и питание в обмен на легкий ручной труд.
– Мой отец поместил объявление без моего ведома и согласия. Но раз уж вы пришли, у меня нет другого выбора, как взять вас на работу.
– Вот спасибо!
– Оставьте при себе свои саркастические замечания, мистер Стоун.
– Оставлю, если и вы сделаете то же самое.
Она посмотрела на него по-прежнему неодобрительно.
– Надо навести порядок в садовом домике, но я не могу себе представить, что чистота имеет для вас значение. – Он намеренно грозно нахмурил брови:
– Вы меня... оскорбляете? Не верится, что так говорит явная христианка.
Она полностью проигнорировала его замечание:
– Садовый домик будет убран, а белье мы меняем по воскресеньям. Как обычно.
Он пожал плечами, хотя ее слова его немного разочаровали.
– До того времени я могу пользоваться своим спальным мешком.
Тут она улыбнулась. В первый раз. От этой улыбки ее взгляд показался еще холоднее.
– Я почему-то думаю, что к тому времени вас уже здесь не будет, мистер Стоун.
– То есть вы надеетесь, что я уйду.
– Именно так я и предполагаю. – Она кивнула в сторону строения около въездных ворот: – Там садовый домик. Можете оставить в нем свои вещи, а через десять минут вернуться сюда, чтобы начать работать.
– Вы хотите, чтобы я начал прямо сейчас?
– Да, мистер Стоун. Вы же хотели работать, – она сделала многозначительную паузу, – и вы будете работать.
Бешеный Пес окинул побеленный домик оценивающим взглядом. Потом отодвинул задвижку, толкнул узкую дверь и вошел. Дверь, громко заскрипев, ударилась о стену так, что все строение задрожало. С верхних стропил посыпалась грязь. Сквозь небольшое оконце пробивался пыльный луч солнца.
Он закашлялся.
В маленькой, темной, забитой всяким хламом комнатке пахло запустением с едва различимой примесью застарелого воска. У стены стояла узкая железная кровать, покрытая толстым синим шерстяным одеялом, свисавшим почти до пола. Две подушки лежали в изголовье. Перевернутый ящик заменял прикроватную тумбочку. На нем стояли пыльный фонарь и металлический коробок со спичками. Над старым, покосившимся на один бок дубовым комодом, придвинутым к левой стене, криво висело овальное зеркало. Сквозь единственное окошко, обрамленное порыжевшими от времени занавесками, пробивался слабый луч солнца. Дощатый пол избороздили царапины и пятна. Угол комнаты занимала приземистая пузатая печка.