Яростное негодование внезапно смени­лось крайним удивлением. Забавное полу­чилось зрелище.

– Я-а? Звонила мистеру Проктору? Не понимаю, о чем вы! Я не разговаривала с Прокторами с тех пор, как Салли перееха­ла в Мартингейл. Они никогда ею не ин­тересовались. С чего это вдруг мне звонить Проктору?

– Это как раз мне и хотелось узнать, – сказал Далглиш.

– Глупость какая-то! Если бы я позвонила Проктору, с чего бы мне теперь от­казываться?! Не звонила я. Девочка сказа­ла неправду.

– Безусловно, кто-то говорит неправду.

– Я не говорю, – отрезала мисс Лид­делл решительно, хотя грамматически не очень верно.

Далглиш, по крайней мере в этом, был склонен поверить ей. Когда она прово­жала его до дверей, он спросил мимохо­дом:

– Вы рассказали кому-нибудь, возвратясь домой, о том, что произошло в Мартингейле, мисс Лидделл? Если ваша помощ­ница еще не легла спать, вы, естествен­но, сообщили ей о помолвке.

Мисс Лидделл замялась, потом стала оправдываться:

– Эту новость все равно бы все узна­ли, верно? Я хочу сказать, Макси вряд ли рассчитывали, что она будет хранить­ся в тайне. Я действительно рассказала мисс Поллак. И мисс Пуллен. Она при­шла из «Розового коттеджа», чтобы вер­нуть чайные ложки, которые мы давали на праздник. Болтала с мисс Поллак, когда я вернулась из Мартингейла. Так что мисс Пуллен знала тоже, но вы же не станете утверждать, что есть какая-то связь между тем, что я рассказала ей, и смертью Салли?

Далглиш ответил уклончиво. Он не был в этом уверен.

2

К ужину дневная суета в Мартингейле вроде бы улеглась. Далглиш и сержант про­должали работать в кабинете, откуда сер­жант вдруг выныривал переговорить с по­лицейским, дежурившим на крыльце. При­катывали таинственные полицейские машины, выгружали пассажиров в полицейской форме, ждали их недолго, а потом увозили. Макси и их гости наблюдали за приездами и отъездами из окон, но ни за кем с полу­дня не присылали, похоже, допрос закон­чился на этот день, и обитатели дома мог­ли надеяться, что во время ужина их ник­то не станет беспокоить. В доме вдруг стало очень тихо, и когда Марта в половине восьмого боязливо ударила в гонг, его звук, бесце­ремонно вторгаясь в горестное молчание, показался обитателям дома, чьи нервы и так были на пределе, неестественно гром­ким. Призрак Салли скользнул от дверей к буфету, и когда миссис Макси позвони­ла и открылась дверь, никто не поднял го­ловы. Настроение самой Марты отразилось на меню, оказавшемся весьма скудным, аппетита ни у кого не было, да и с чего ему было быть. Потом они перешли в гос­тиную, словно их всех призвал чей-то не­слышный голос. Они очень обрадовались Хинксу, увидев, как тот идет мимо окна, и Стивен вышел к нему навстречу. Он был посланцем внешнего мира, одно это успо­каивало. Никто ведь не мог обвинить свя­щенника в убийстве Салли Джапп. Он, видно, пришел их поддержать и утешить. Но единственным утешением сейчас для Макси могло быть одно – весть, что Сал­ли не умерла, что им просто приснился кош­марный сон и они сейчас проснутся, уста­лые и измученные от недосыпу, но лику­ющие, что все это сплошная выдумка. Но коли ждать этого не приходилось, остава­лось черпать силы в беседе с человеком, на которого не падала тень подозрения и ко­торый мбг хоть немного скрасить этот чу­довищный день. Они, оказывается, даже шепотом говорили, и когда Стивен оклик­нул священника, его голос прогремел вы­стрелом. И вот Хинкс уже с ними – он вошел в гостиную следом за Стивеном, четыре пары глаз вопрошающе смотрели на него, словно ждали приговора, который им вы­нес окружающий мир.

– Бедняжка, – сказал он. – Бедняж­ка. Вчера вечером она была так счастлива.

– Вы разговаривали, значит, с ней после праздника? – Стивен не смог подавить тре­бовательные нотки.

– Нет, не после праздника. Я все вре­мя путаюсь, когда это было. Такая глупость. Да, вы вот сейчас спросили, и я вспом­нил, я с ней вообще вчера не разговари­вал, хотя, конечно, видел в саду. В очень красивом белом платье. Нет, я разговари­вал с ней в четверг вечером. Мы шли с ней по дороге, и я спросил ее о Джимми. Да, думаю, в четверг. Да, верно, потому что в пятницу я весь вечер был дома. Пос­ледний раз я с ней в четверг разговаривал. Она была такая счастливая! Сказала мне о своем замужестве, о том, что у Джимми будет отец. Ну да вы, думаю, все сами знаете. А для меня это было неожиданностью, но, конечно же, я был рад за нее. И вот тебе, пожалуйста. Полиция еще ни до чего не дозналась?

Он оглядел всех вежливо-вопроситель­ным взглядом, не понимая, видно, какое впечатление произвели его слова. С мину­ту все молчали, потом Стивен сказал:

– Вы, вероятно, тоже знаете, отец, что я просил Салли стать моей женой. Но она не могла сказать вам об этом в четверг. Она тогда еще этого сама не знала. Я ни разу не говорил ей, что собираюсь сделать пред­ложение, покуда не сделал его без двадца­ти восемь в субботу вечером.

Кэтрин Бауэрз хмыкнула и тут же в за­мешательстве отвернулась под взглядом Де­боры. Хинкс нахмурил брови, но его стар­ческий тихий голос звучал твердо:

– Я путаюсь во времени, за мной это водится, но мы встретились в четверг, я в этом уверен. Я выходил из церкви после вечерни, а Салли проходила мимо с Джимми, он сидел в прогулочной коляске. Я не могу ошибиться – разговор был именно об этом. Может, слова не совсем такие были, но общий смысл такой. Салли сказала, что у Джимми скоро будет отец. Она попросила меня никому не говорить, Я пообещал и до­бавил, что очень рад за нее. Спросил, знаю ли я жениха, она засмеялась и сказала: пусть это будет сюрпризом. Она была воз­буждена и счастлива. Мы совсем немно­го прошли вместе, я расстался с ней у свое­го дома, а она, думаю, пошла сюда. Я считал, вы об этом знаете. А что, это так важно? – Инспектор Далглиш скорее всего со­чтет, что это важно, – сказала сухо Де­бора. – Думаю, вам надо зайти к нему и все рассказать. Тут выбирать не приходится, поверьте. У этого человека сверхъестественный дар извлекать на свет божий неудоб­ные истины.

Хинкс разволновался, но быстрый стук в дверь спас его от необходимости отве­чать – появился Далглиш. Он держал ма­ленький, заляпанный грязью пузырек, ко­торый был завернут в белый носовой платок.

– Узнаете? – спросил он.

Стивен пересек комнату, взглянул на пу­зырек, но трогать не стал.

– Да. Это снотворное из аптечки отца.

– Осталось семь таблеток. Подтверждаете ли вы, что исчезли три таблетки после того, как вы положили их в пузырек?

– Естественно. Я же говорил вам. Там было десять таблеток, три грана [12] каждая.

– Спасибо, – сказал Далглиш и снова повернулся к выходу. Когда он взялся за ручку, Дебора спросила:

– Нельзя ли нам узнать, где был най­ден пузырек? Далглиш взглянул на нее, словно вопрос и в самом деле требовал серьезных размышлений.