— Верно умные люди говорят: деньги не главное, — дурашливо пропел Артем и перекинул мне папку. — Вернемся к насущному, раз подполковника пока еще не дали. Значит, так. Луганская Светлана Геннадьевна, в девичестве Мокеева, родилась в Воронеже, десять лет назад приехала к нам, поступила в экономический колледж, где проучилась один семестр. Работала официанткой в ресторане «Пингвин», была такая забегаловка, если помнишь, вся шпана западного района там собиралась. Дважды Луганскую задерживала милиция: первый раз по подозрению в сбыте наркотиков, второй по подозрению в занятии проституцией. Оба раза отпустили за невозможностью сие доказать. Новиков с мужиками поговорил, с теми, кто раньше в том районе работал, они ее не помнят. «Пингвин» сгорел семь лет назад, и где теперь тамошний народец — остается лишь гадать. Напоминаю, что сгорел кабак не просто так, а в результате бандитских разборок. Луганская лишилась работы и уехала в Москву. Чем она там занималась — неведомо, но пять лет назад вышла замуж. Всем бы девкам так везло. Пожилой человек с деньгами и положением, депутат и бизнесмен. И главное, пожил совсем чуть-чуть, через три года она уже вдова.
— Может, она мужа любила?
— Может. Я что, спорю. Похоронив мужа, жила уединенно. Восемь месяцев назад вдруг переехала в наш город.
— Муж сам помер или помог кто?
— Рак легких.
— Вторую квартиру Луганской нашли? — спросила я.
— Пока нет. Может, не ее квартира, может, любовник ей ключи оставил.
— Про любовника тоже ничего не узнали? — нахмурилась я.
Вешняков развел руками:
— Девица жила на редкость уединенно, нигде не работала.
— Что она вообще делала в нашем городе?
— В этом вся штука. Приезжает из Москвы дамочка, богатая наследница, живет, как мышь, тихо и незаметно, затем является на прием и рассказывает тебе о любовнике, который собирается ее замочить, предварительно совершив преступление. И вскоре ее действительно убивают. На что это похоже?
— На американский триллер.
— Я думаю, надо в Москве пошукать. Оттуда ноги растут.
— Хочешь сказать, она сюда от неприятностей сбежала, но они ее и здесь нашли?
— Очень может быть, что преступление, о котором она говорила, уже произошло, только не у нас, а в столице.
— А чего там в столице? — забеспокоилась я.
— Мне-то откуда знать? Должно быть, хлопнули кого-то.
— Позвони в налоговую, я уверена, у нее была еще одна квартира.
— Поучи, — возмутился Вешняков. — Если была, так найдем. Пива хочешь?
— А у тебя есть?
— Нет, но за углом есть бар. Предлагаю продолжить гадание на кофейной гуще в соответствующей обстановке.
Я согласно кивнула, потому что не могла придумать, чем себя занять.
Двигая к бару, я вспомнила про Лялина, если пить, то на троих, как положено. Вешняков идею поддержал, правда, усомнился, что в такое время Лялина удастся выманить из офиса. И оказался не прав. Лялин к идее отнесся настороженно, подозревая, что мы в очередной раз собираемся втравить его в историю, но обещал появиться через полчаса.
Не успели мы устроиться с Артемом за столом и сделать заказ (народу было много, и пришлось ждать), как появился наш старший товарищ. Лялин шел по проходу, лучезарно улыбаясь, куртка нараспашку, под мышкой пакет, в котором оказалась вобла. Нашему счастью не было границ. Мы выпили пива, съели рыбку, сказали доброе о российском футболе (мне-то сказать было нечего, и я по большей части мычала), плавно перешли на здоровье Деда и предстоящую предвыборную кампанию, после чего начали поглядывать на часы. Пора было расходиться. И тут Лялин не выдержал.
— Ну и что? — спросил он с недовольством. — Так и будете резину тянуть. Зачем звали?
На наших лицах наметилось страдание.
— Ты слышала? — скорбно спросил Вешняков.
— Слышала, — вздохнула я. — Во что превратился человек в своей охранной фирме. Люди к нему по-дружески…
— Вы такие друзья, от которых только и жди пакостей. Если опять вместе шляетесь, значит, имеется труп. Угадал?
— Ну… — дружно вздохнули мы.
— А если так, — продолжил Лялин, — значит, что-то вам от меня надо.
Мы отчаянно замотали головами, после чего я спросила:
— У тебя есть связи в Москве?
— Ты же знаешь, что есть. И что?
— Надо бы справки навести об одной дамочке.
— Дамочка в морге?
— Ага.
— Понятно, — хмыкнул Лялин. — Излагайте. — Первым делом я рассказала ему о своей встрече со Светланой. Лялин только покачал головой. — Вечно тебе больше всех надо… А ты чего лезешь? — повернулся он к Артему. — Это дело Новикова, пусть ищет убийцу. Горбатого могила исправит, — закончил он, имея в виду наше неумное стремление докопаться до истины.
— Официальный запрос в Москву мы послали, — кашлянув, подал голос Вешняков. — Но сам понимаешь…
— А что там с надписью на паркете? — спросил Олег. Хоть он и любил призывать нас к тому, чтоб не совали нос, куда не просят, но сам по части докопаться до сути был ничуть не лучше.
— Похоже, кто-то с нами игру затеял. Девушка ничего написать не могла, но убийце понадобилось оставить автограф ее рукой. — Артем выложил на стол фотографию с запечатленными на ней кровавыми каракулями.
— Мы думаем, это инициалы, — влезла я. — Вроде первая буква "н", но, если честно, это ни на что не похоже.
— Может, какой-то символ? — выдвинул идею Артем. — Или иероглиф.
Лялин разглядывал фотографию и морщил лоб.
— А ничего попроще вам в голову не приходило? — Мы переглянулись и уставились на него. — Вот это, — ткнул он пальцем в первый значок, — может быть цифрой два. Может?
— Ну…
— А это шестерка. Обе цифры написаны небрежно и без отрыва, к тому же окровавленным пальцем на паркете.
— Двадцать шесть, — уставившись на фотографию, сказал Артем. — А вовсе не "п" и не "и", как мы думали, а это одиннадцать. Точно? Что у нас получилось? 2611. Код?