— Я не делаю вам больно?
— Нет, сэр.
Джессика шла за ними с чемоданом. Внизу их встретил Себастьян, он забрал у Джессики чемодан, запер дверь, и они, крадучись, направились к карете. Обернувшись через плечо, Беатрис прошептала:
— Я больше никогда сюда не вернусь.
— Никогда, — согласился Себастьян. — Если сами не захотите.
— Не захочу, — твердо заявила она.
Когда они приехали в Стрэтфорд-Хаус, их уже ждал врач. Себастьян отнес Беатрис в гостевую комнату рядом со спальней Джессики. Когда он положил ее на кровать, она схватила его за руку.
— Пожалуйста, — умоляющим голосом просила она, — я не…
— Что случилось, Беатрис? — спросила Джессика.
— Я не хочу, чтобы меня осматривал доктор.
— Почему?
Она сглотнула.
— Он из деревни. Он может рассказать лорду Фенвику…
Себастьян сжал ее руки.
Все в порядке. Джонатан уже поговорил с доктором. Он дал слово чести, что не расскажет, что вы были здесь. Никто вне стен этого дома ничего не узнает.
— Вы уверены?
Он кивнул, и Беатрис в изнеможении упала на подушки и закрыла глаза.
Она настояла на том, чтобы даже Джессика вышла, когда ее будет осматривать врач.
Все собрались в гостиной. Джессика, заламывая руки, ходила взад-вперед по комнате.
Час спустя врач постучал в дверь гостиной. Все сестры Донован и джентльмены бросились ему навстречу.
— Она сможет перенести поездку, но с трудом, учитывая нынешнее состояние дорог. У нее по крайней мере три сломанных ребра.
Из груди Джонатана вырвался звук, похожий на рычание.
— В остальном у нее сверху до низу ушибы и синяки. Серьезных внутренних повреждений я не нашел. — Доктор помолчал, опустив голову, а потом сказал, не поднимая глаз: — Он не только избил ее, но и воспользовался ею в очень грубой форме.
Все молчали. Слезы лились из глаз Джессики. Значит, этот злодей еще и изнасиловал ее. Джессика это подозревала, но услышать этому подтверждение было страшно. Как она ненавидела этого человека!
Себастьян наконец прервал молчание:
— Спасибо, доктор.
— Я перевязал ей грудь, чтобы было не так больно дышать, и оставил немного опиума. Когда я уходил, она задремала, а сейчас скорее всего заснула. Я оставлю инструкции по лечению ран во время поездки.
Джессика вытерла слезы и подошла к письменному столу у окна.
— Здесь есть перо и бумага, доктор. Не будете ли вы добры написать, что мне делать?
— Конечно.
Доктор написал несколько строчек и протянул бумагу Джессике:
— Держите, мисс.
— Спасибо.
Себастьян пошел провожать доктора, а Серена произнесла:
Уже почти светает. Нам всем надо немного отдохнуть. А тебе, Джессика, особенно. У тебя впереди длинный путь.
— Да, — машинально ответила Джессика.
— Я провожу тебя в твою комнату, — вызвалась Оливия.
Джессика молча последовала за сестрой. Диагноз врача лишил ее всех эмоций, она просто оцепенела.
У дверей спальни Оливия обняла сестру.
— Ты такой хороший друг, Джессика. Из всех живущих на земле людей я выбрала бы тебя в качестве друга. Беатрис повезло, что у нее есть ты.
Джессика не ответила. Поцеловав сестру, она вот ля в комнату, повалилась на кровать и уснула. Ей показалось, что она спала всего несколько минут, а ее уже трясла за плечо Серена.
— Пора ехать, Джесс. У тебя есть время быстро позавтракать, но потом вам надо трогаться в путь.
Спустя полчаса они уже были в карете и тряслись по разбитым дорогам по пути на север. В Прескот.
Вернувшись в Лондон, Фенвик почувствовал себя лучше. Он доказал жене свое превосходство. Она, конечно, была дрожащим, хнычущим, пугливым существом, но то, как он с ней обошелся, напомнило ему о его силе и могуществе. Он сильный человек и может одолеть герцога Уэйкфилда.
На сей раз Фенвик добился успеха. Он знал это. Макс Бьюкенен больше не будет задирать свой аристократический нос и смотреть на него свысока. Он будет просить пощады, точно так же, как Беатрис.
Ничего лучшего и представить себе нельзя. Фенвик не только докажет свое превосходство, но и наконец избавится от этого человека, который не перестает его изводить. А избавившись от него, он начнет жизнь с чистого листа.
Щелчком пальцев он отпустил своего камердинера и остался сидеть перед зеркалом, пытаясь разгладить морщины на лбу, появившиеся в последние месяцы. Впрочем, они его не портили, а глаза все так же зло блестели. Обещание… того, перед чем не может устоять ни одна женщина.
Фенвик улыбнулся своему отражению: он все еще красив, как дьявол.
Он встал, поправил галстук и спустился в столовую. Чашка дымящегося кофе стояла слева от утренней корреспонденции, которая, в свою очередь, лежала слева от сегодняшней газеты «Таймс» рядом с яйцом всмятку. Все так, как должно быть.
Фенвик сел, аккуратно расправил на коленях салфетку, выпил полчашки кофе и просмотрел корреспонденцию. Было всего два письма, одно от старика отца, который все никак не желал умирать, а второе из Броктон-Холла.
Нахмурившись, он сломал сургуч и стал читать детский, неразборчивый почерк кухарки.
«Милорд!
Моя хозяйка уехала прошлой ночью, и я не знаю куда.
Однако вчера к нам приходила мисс Джессика Д. Она проникла в дом и увидела хозяйку, и хотя я угрожала ей ужасными последствиями, она не обращала на меня внимания.
Я могу только предположить, что хозяйка уехала с мисс Д.
Пожалуйста, простите меня, милорд».
Фенвик долго смотрел на письмо. Сначала он не мог поверить. Беатрис не могла покинуть Броктон-Холл, ведь он запретил ей это. Она всегда подчинялась его приказам, потому что хорошо знала, какими суровыми будут последствия, если она ослушается.
Но кухарка не написала бы, если бы это не было правдой.
Ну-ну.
Кажется, его жена взбунтовалась. Когда он ее найдет, наказание будет суровым.
Будь прокляты эти сестры Донован. Это их работа. Они заставили Беатрис вести себя так, что в результате ему грозят большие неприятности. С тех пор как они приехали в Англию, от этих сестер ничего, кроме беспокойства.
В гневе Фенвик скомкал письмо и швырнул его в огонь.
Беатрис, конечно же, не могла придержать свой язык и все разболтала этим сестрам. А те рассказали Стрэтфорду. Когда-то Фенвик восторгался им — в былые годы они вместе предавались пьяному разгулу. Но с тех пор как он женился на старшей Донован, он стал таким скучным.