Фенвик стиснул зубы. Неужели Стрэтфорд замешан в исчезновении Беатрис? Если это так, все может осложниться. У Стрэтфорда, насколько ему известно, везде большие связи.

«Но до меня ему далеко», — напомнил себе Фенвик. Его титул, даже при том, что это лишь «титул учтивости», как наследника своего отца, выше титула Стрэтфорда. У него есть преимущество. И будет всегда.

Возможно, у Стрэтфорда есть план, как его погубить. Например, отнять его дом в Суссексе или украсть его жену.

Фенвик злобно зашипел.

Лежавшие на коленях руки непроизвольно сжались в кулаки. Если он хочет взять над ними всеми верх, ему надо сосредоточиться.

День Фенвик провел на ипподроме, предаваясь мечтам о чистокровных конях, которые у него непременно будут после того, как его отец наконец умрет. Когда эта мысль ему наскучила, постепенно приводя его к обдумыванию способов убийства, он поехал домой, переоделся и отправился в клуб.

Как только Фенвик вошел в комнату, где играли в карты, наступила гробовая тишина, и люди, сидевшие за столами, один за другим начали на него оборачиваться. Выражение лиц у всех было одинаковым — отвращение.

— Могу я присоединиться к вам, джентльмены? — спросил Фенвик, садясь на свободный стул.

Ему не ответили — никто даже не посмотрел на него. Вместо этого все забрали свои выигрыши, встали и ушли, оставив его одного. Как бритвой по горлу прозвучало обвинение:

— Бьет жену.

Фенвик встал. С высоко поднятым подбородком и прямой спиной он покинул клуб. Приехав домой, он сразу же прошел в гостиную, погасил все лампы и сел в свое любимое кресло у камина.

Он всегда предпочитал свой лондонский дом дому в Суссексе. Это был большой величественный особняк в престижном районе Мейфэр с огромным участком земли — огромным для частного владения в центре Лондона.

Фенвик долго смотрел на огонь в камине, единственный источник света в комнате. Но пламя постепенно угасало, пока не осталась лишь горка догорающих углей. Потом угли почернели, а он все сидел.

Откуда взялся этот ужасный слух? Первой мыслью было, что его могла распространить Беатрис. Но это вряд ли. У нее не хватило бы духу.

Это, должно быть, кто-то другой. Тот, кто его ненавидит, но ни графа Стрэтфорда, ни его жены, ни ее проклятых сестер не было в городе.

Оставался один человек. Единственный человек в мире, который постоянно пытался взять над ним верх. Он ненавидит Фенвика. Ему нравится прикидываться невинным, но он наверняка с самого начала задумал его погубить.

Максвелл Бьюкенен.

Герцог Уэйкфилд вонзил кинжал в спину Фенвику, распространяя слухи о Беатрис.

Однако Фенвик не собирается сдаваться или умереть. Во всяком случае, пока. А может, вообще переживет Уэйкфилда.

Герцог думает, что этим ударом он навсегда покончил с Фенвиком, окончательно смешав с грязью его репутацию. Макс, наверное, сидит в своих герцогских покоях и хвалит себя за то, каким дураком он выставил Фенвика. Причем три раза. Стал герцогом. Соблазнил эту шлюху Оливию Донован. А теперь погубил его репутацию в глазах аристократии.

Но это еще не победа. Фенвик еще отомстит. Леонард Рис, маркиз Фенвик, не дурак. Он все продумал, и на сей раз он постарается все сделать правильно.

В темноте он не мог разглядеть часы на каминной полке, но, наверное, уже было три часа ночи. Идеальное время, чтобы найти нужного человека, который выполнил бы то, что он задумал.

Фенвик встал и пошел будить своего кучера.

Глава 13

«Дорогая мисс Донован!

Не присоединитесь ли вы ко мне в четверг в театре? В Ковент-Гардене премьера новой оперы «Нинетта», которая, я думаю, вам понравится. Мы с леди Стрэтфорд заедем за вами вечером и вместе поедем в театр.

Ваш покорный слуга

Уэйкфилд».

Оливия сидела за чаем в гостиной вдовствующей графини Стрэтфорд, которая с интересом смотрела на письмо в руках Оливии. Мать графини все еще была наверху в своей спальне и наслаждалась послеобеденным сном.

— Не хотели бы вы завтра вечером поехать в оперу, миледи? — спросила Оливия.

— В оперу? Господи. Я уже сто лет не была в опере.

— Нас приглашает герцог Уэйкфилд.

Графиня широко улыбнулась:

— Вот как? Какой он приятный джентльмен. Как это мило, что он не забывает нас, простых смертных, несмотря на свой высокий новый титул.

Оливия улыбнулась.

— Но увы, — продолжала графиня, — моя мать устроит скандал, если я оставлю ее одну. Она хочет, чтобы я посвятила ей все вечера.

— В таком случае нам не следует ехать.

— Что за ерунда! Разумеется, мы поедем. Быть приглашенными в ложу герцога — это честь. Я уверена, что многие люди были бы счастливы получить такое приглашение. — Она хитро улыбнулась. — Оливия, я полагаю, что его светлость питает к вам нежные чувства. И это приглашение — знак его намерений.

Оливия упорно гнала от себя мысли о намерениях Макса, потому что его слова слишком отличались от его действий. Пытаться предугадать мотивы этого человека было безумием. Но быть может, графиня обладает интуицией, которой так не хватает Оливии?

— Что вы имеете в виду, миледи?

Графиня окинула Оливию оценивающим взглядом и кивнула:

— У вас есть замужние сестры, поэтому я чувствую, что могу быть с вами откровенной.

— Конечно.

— Стало быть, так, моя дорогая. С тех пор как герцог уехал из Суссекса, он чуть ли не каждый день шлет вам письма, а теперь вполне официально приглашает вас в театр. Я полагаю, этим посланием он сообщает, что хочет вас.

— В качестве… любовницы? — Оливию вдруг охватил ужас. Неужели в своих мечтах она зашла слишком далеко? Неужели Макс и вправду собрался афишировать ее как свою любовницу? В Суссексе он был озабочен тем, чтобы их отношения не стали известны, и в этом их желания совпадали. И хотя он относился к ней не как к любовнице, он ясно дал ей понять, что не намерен просить у нее ничего большего.

Графиня рассмеялась:

— Конечно же, нет. Я полагаю, что он имеет в виду брак.

Оливия выдохнула с облегчением:

— Я поняла.

Графиня не знала о том, что Макс не хочет жениться, как и о том, что он боится стать таким, каким был его отец.

Могла ли Оливия надеяться, что Макс изменил свое мнение о браке? А что, если она ошибается? Сейчас на кону гораздо больше, чем в тот день у родника с гусями. Если бы она поверила, что он намерен на ней жениться, она своими руками разрушила бы те тонкие стены, которыми она защитила свое сердце, и сдалась бы. Думая о Максе, Оливия мечтала о том времени, когда она станет его женой и они будут каждое утро просыпаться вместе. Но тут же ее одергивала мысль, что этому не суждено случиться.