Он пытался передать Шаргиону то, что он чувствует к Лере, почему будет биться за нее до последней капли крови, и она сделает то же самое ради него. И почему бывает так у людей – любят, любят, и вдруг всепоглощающая любовь исчезает, как будто в пустыне вода с шипением впиталась в жадный песок.
Наконец отчаявшись, Слава замолчал, и спасло его от новых, уже совершенно интимных вопросов сообщение о том, что роботы расчистили нужную комнату и вскрыли ее дверь. Доступ к маршевому мозгу был свободен.
Слава облегченно вздохнул и пошел к скутеру, где его ждала Лера, глядя на мир осоловевшими глазами.
– Слав, я отдыхать! Пусть Хагра побегает, ладно? – Девушка закрыла глаза, не дожидаясь ответа, а когда открыла – они были карими. Но, как ни странно, больше никаких изменений не произошло. Поймав удивленный взгляд Славы, она смущенно пояснила: – Это так, чтобы ты знал, кто сейчас управляет телом. А постоянно его изменять – зачем? Я только-только наелась как следует и опять полчаса жевать? Нет уж, побуду с внешностью Леры, если ты не против. Тем более что она очень даже миленькая…
– Да ладно, – пожал плечами Слава. – Действительно расходы энергии на преобразование очень велики. Вы правильно сделали.
– А ты был хорош ночью, – с улыбкой шепнула Хагра, усаживаясь на сиденье у него за спиной.
– Что, опять? Ты была со мной, и я этого не знал? – покачал головой Слава. – Ну Лерка! Задам я ей!
– Я немножко только, под самое утро уже… А прикольно было летать, да? – Хагра захихикала, а Слава промолчал, пряча улыбку. Оно и правда было прикольно.
В корабле творилось непотребство. Роботы вереницей таскали и укладывали на гравиплатформы кучи металлической и другой трухи – они сдирали все, что можно, пока что не трогая Лабораторию. Ходить было довольно трудно из-за обнажившихся внутренностей корабля – роботы сверкали плазменной резкой, со скрежетом сдвигали конструкции, и Слава подумал о том, что при таком активном уничтожении от корабля скоро останутся рожки да ножки, все равно как падальщики обгладывают труп огромного зверя, павшего в лесу.
Ему стало неприятно, и он слегка затосковал. Потом вспомнил, что надо все-таки вытащить позитронный мозг, и побежал вперед по освободившимся проходам. Теперь можно было не опасаться расшибить голову о перевитые ударом конструкции, так что нужного места он достиг быстро и безболезненно – лишь разок с шипением приложившись ногой к торчащему из пола листу металла. Глубокая ссадина на колене заросла быстро, и только на штанах осталась широкая прореха, напоминающая о недавно полученной ране, способной обездвижить обычного человека минимум на две недели.
Отсек с позитронным мозгом был чист, колонна стояла, прочно упершись в потолок, такая же, как и на Базе. У Славы отлегло от сердца – он опасался, что мозг не подойдет по каким-то параметрам. Впрочем, еще нужно посмотреть, встанет он на место или нет.
Гнездо для мозга было полуразрушено, опалено огнем – сюда, похоже, стреляли. Кто? Какой-то неизвестный мятежник? Как такое могло произойти? Остается лишь гадать. Со слов Мудрой, которую они убили, и судя по тому, что он обнаружил в Лаборатории, этот корабль являлся чем-то средним между транспортником карательного корпуса десантников и кораблем-маткой, обрабатывающим захваченные планеты с целью изготовления из местного населения тех биологических объектов, какие нужны хозяевам корабля. Возможно, кто-то из членов команды не выдержал и решил прекратить путь этого карающего меча или жестокого вивисектора по просторам Вселенной. Даже ценой своей жизни. Кто это был? Может, специально засланный в команду разведчик-диверсант или просто совестливый человек, которого масштабы производимых звездолетом разрушений приводили в ужас. А возможно, одному из мужчин, содержащихся на корабле в виде ходячих фаллоимитаторов, надоела такая жизнь, и он сделал то, что сделал. Ответа теперь не найти. Время надежно скрывает правду.
Слава выдернул блок с мозгом, осторожно достал обугленный контейнер – он был цел, но на нем так и осталась копоть, которой уже много тысяч лет. Он подержал контейнер в руке, как будто здороваясь с тем, давно погибшим человеком, и решительно направился к выходу. Нужно заниматься делом, а не грезить о давно ушедших днях.
Через двадцать минут он уже стоял перед такой же колонной на Базе и с замиранием сердца вставлял потемневший контейнер внутрь блока. Подошло! Блок задвинут…
Внезапно вспыхнул свет, и помещение Базы, ее рубка управления, коридоры – все озарилось ярким светом. Слава мысленно представил кресло… и плюхнулся в него, задрав ноги и радостно смеясь. Его переполнял восторг.
– Получилось! Есть! Есть!
Теперь можно было не думать о еде и питье. Он тут же соорудил себе здоровенный бутерброд с икрой, кружку пива и развалился в кресле, наслаждаясь негой и покоем. Теперь слегка передохнуть, так сказать, и вперед.
– Шарги, надо будет перетащить все мало-мальски исправное в тебя. Скутеры, флаеры – все, что можно. Может, что-нибудь дельное из них слепим. Скутеров там несколько исправных, смотри не порежь их, хорошо?
– Конечно, брат! Я подхожу очень осторожно к этому делу. Сейчас мы вначале вычистим весь корабль изнутри, выберем, что может нам пригодиться, а потом займемся демонтажом Лаборатории. Ты не беспокойся – отдыхай, ешь, пей, занимайся любовью, я все сделаю, все будет хорошо. Продолжаю готовить место под Лабораторию, она будет располагаться рядом с Базой, чтобы вам далеко не ходить. Как там с позитронным мозгом дела – работает нормально?
– Я просто счастлив! Работает пока что как часы. По крайней мере систему обеспечения он обслуживает великолепно. Маршевые мозги всегда были мощнее обычных и строились с запасом прочности, я смотрел в сети. Я что хотел у тебя спросить – что там с мегабластерами? Они у нас рабочие или пока дохлятинка?
– Хочешь немножко пострелять, брат? Поджарить парочку птичек? Пока что исправен один. Мы не беззащитны. Вот только надо накопители вырастить побыстрее… но ничего, металл с корабля нам поможет. Обшивка этого звездолета хороша, пойдет мне в верхний слой кожи, спаленный бластерами. В общем, все нормально, делай свои дела, лети к любимой жене. Шарги занимается, значит, все будет в порядке.
– Спасибо, брат, – искренне поблагодарил Слава. – Я так не люблю возиться с этими постройками-перестройками, аж тоскую! Но, если что-то надо будет спросить, обращайся в любое время дня и ночи. Мало ли какие вопросы возникнут… мне надо обязательно сохранить Лабораторию, это очень, очень ценная штука. Ты поосторожнее с ней. Ты вообще видишь, что там, в корабле, делается?
– Шутишь? Хочешь посмотреть? Лови! – В голову Славы ударила мешанина из картинок, образов, их было несколько сотен, под тысячу – столько было рабочих ремонтных роботов и каждый передавал свое изображение. Слава взвыл – у него заболела голова, и он взмолился:
– Понял! Все понял! Ну даешь! Как же ты в этой мешанине разбираешься, что им нужно делать? Как их контролируешь?
Шаргион радостно засмеялся, потом сказал: