Как и все, кто пользовался его услугами.
– В жизни есть только две важные вещи: свобода и богатство.
Жан Лафит, заросший густой черной бородой мужчина лет тридцати пяти, сегодня пребывал в благодушном настроении и потому охотно философствовал перед гостями.
Гостей было двое. Де Гюсак на правах давнего знакомого заглянул в дом Лафитов без особых церемоний да еще прихватил с собой Липранди.
– Вам обязательно надо набираться опыта, Жан. И еще – обзаводиться полезными знакомствами. Раз вы решили обосноваться в Новом Свете, то должны следовать устоявшимся здесь правилам. Лафиты – образец здешних людей. Начав с простых кузнецов, они смогли расширить дело, ворочали большими капиталами, а когда лишились их, вновь нашли себе нечто иное. Или – прежнее, но уже не с той оглаской. Мне самому интересно, чем сейчас занимаются братья.
Под кузнецами в Новом Свете подразумевались не те, кто стоит у раскаленной заготовки с тяжеленным молотом, а владельцы кузни. Настоящему человеку не пристало зарабатывать себе на жизнь низким физическим трудом. На то есть чернокожие рабы, не способные больше ни на что.
Прием был теплым. Насколько понял Липранди, его спутник в свое время имел дела с хозяином. Был ли Гюсак одним из флибустьеров или перекупщиком награбленного, француз не говорил, но отношения у них явно были не просто приятельскими.
Самого Липранди Гюсак представил в качестве недавнего эмигранта из Европы, вынужденного покинуть родину и теперь ищущего себе дело. Некоторый капитал был, оставалось найти точку приложения, чтобы не просто проживать деньги, но преумножать их, как полагается разумному человеку, а не какому-нибудь моту.
И как всегда и везде, разговор пошел не о делах, а вокруг некоторых общих проблем. И пока было неясно, перейдет ли он на что-нибудь другое или так и пройдет в самых общих чертах.
– Впрочем, если подумать, свобода и богатство переплетены между собой, – продолжал рассуждать Лафит. – Только свободный человек может отринуть предрассудки и заработать себе богатство. Равно как лишь богатый может быть по-настоящему свободным.
Мужчины расположились в удобных креслах, не спеша потягивали из стаканов отвратительное местное пойло и курили сигары. Дым скапливался под потолком, висел там плотным облаком, создавая иллюзию уюта.
– Вам повезло. – Теперь Лафит обращался к своему более молодому тезке. – Вы находитесь в самой свободной стране, где перед предприимчивым человеком лежат необъятные горизонты. Только приложи усилия – и ты добьешься всего. Вот, скажем, я. Родился в Бордо. Отец – француз, мать – испанка. Но на родине не было перспектив, и мои родители вскоре переехали на Сан-Доминго. Отец стал там купцом, и после его смерти я унаследовал его состояние. Однако определенная ностальгия звала меня посетить отчизну, и вот я продал все имущество и вместе с молодой женой отправился обратно в Европу. По дороге на наше судно напали испанцы. Они ограбили нас до нитки, многих убили, а меня с женой высадили на пустынный необитаемый остров. Представьте, каково было оказаться вдвоем на небольшом клочке суши, да еще учитывая, что моя жена была беременной!
Липранди сочувственно слушал грустную историю хозяина, кивая в положенных местах.
Надо отдать Лафиту должное. Рассказывать он умел. Перед глазами зримо вставали перипетии его нелегкой судьбы, и оказавшиеся поблизости поневоле испытывали сочувствие к этому большому сильному человеку. Дамы бы наверняка расплакались, переживая вместе с рассказчиком, да только мужчины в данный момент находились в гостиной втроем.
– Нам несказанно повезло. Случайно проходившая мимо острова американская шхуна заметила наши сигналы, подобрала и доставила в Новый Орлеан. Здесь, не выдержав испытаний, моя жена умерла при родах. Я остался совсем один с крохотной дочкой на руках, не имея ни малейшего состояния. Мне буквально пришлось просить милостыню, чтобы хоть как-то добыть пропитание дочурке. Потом я встретил несколько парней, таких же бедных, как и я. На последние деньги мы купили небольшую шхуну, вооружили ее и объявили крестовый поход против испанцев. Но я не просто отомстил жесткосердным негодяям, отнявшим у меня самое дорогое в жизни. После всех наших операций у меня появился некоторый капитал, и я смог заняться делом гораздо более прибыльным – коммерцией.
Рассказчик сделал паузу, во время которой собственноручно наполнил опустевшие стаканы. Липранди меж тем с непроницаемым выражением лица размышлял: что же было самым дорогим для хозяина? Жена или отнятые испанцами капиталы? Да и о «коммерческих» операциях Лафита он уже достаточно наслышался от де Гюсака.
– Я старался соблюдать верность стране, давшей мне приют. Однако и тут меня постигло несчастье. Оклеветанный врагами, я вновь лишился почти всего нажитого честным неустанным трудом. Мой товар был конфискован, как якобы контрабандный, и тяжба о его возвращении тянется до сих пор. При этом власти даже позабыли ту роль, которую я сыграл при обороне Нового Орлеана от англичан. Хотя последние предлагали самые выгодные условия и просили перейти на их сторону.
– Может быть, зря? – вставил Липранди. – Если, конечно, условия в самом деле были выгодными.
Лафит внимательно посмотрел на собеседника и веско произнес:
– Мне были обещаны чин капитана первого ранга, земельный участок и тридцать тысяч долларов.
– Щедро, – покачал головой Липранди. – Не говорю о деньгах, но подобного звания в ваши годы в Англии достигают только самые состоятельные люди.
– О чем и речь, – согласился Лафит, но у Липранди осталось впечатление, что деньги для хозяина гораздо важнее любых чинов и званий. – Тем не менее я сохранил верность своей второй родине. Во многом благодаря моим людям нам удалось отстоять Новый Орлеан от врага. Сам президент написал мне дружеское послание, а генерал Джексон называл своим другом, но даже это не вернуло мне отнятые товары. Я не теряю надежды, что справедливость будет восстановлена, но и не жду милостей от людей. Думаю, не пройдет и полугода, как я сумею вновь заработать утраченные деньги.
Спрашивать, каким образом, гости не стали. Подобные вопросы считались здесь неприличными.
– Кстати, Жан, ты не посоветуешь, чем лучше заняться нашему новому знакомому? – вставил де Гюсак. – Да и мне заодно. Мы на некоторое время решили объединить капиталы.
– Заняться? Лучше всего попробовать свои силы в коммерции. Еще предпочтительнее – добывать товар самому. Вы же, кажется, офицер? – посмотрел на Липранди Лафит.
– Но исключительно сухопутный, – отказался тот от невысказанного предложения. – В морских боях я ничего не смыслю.
– Это уже хуже. Конечно, правительство Мексиканской республики остро нуждается в офицерах, но я бы не советовал по простой причине. Быть подневольным человеком настоящему мужчине не к лицу. Капитаном корсарского судна – дело другое.
Лафит изобразил на лице глубокую задумчивость.