– Куда он меня послал? – переспросил Таманский у Вуду.
– На кухню, впрочем, я сейчас узнаю, – ответила она и устремилась за мной.
С трудом выпихнув чернокожую бестию в коридор, я закрыл дверь, успев разглядеть исключительно разгневанное выражение ее лица.
Вот ведь, елки зеленые… Прям Дон Жуан, дамский угодник.
Я открыл воду. Подрегулировал температуру. Когда-то давно процесс принятия ванны был для меня чем-то вроде ритуала… Теперь все иначе. А спрашивается, «почему»?
Ответ не заставил себя долго ждать. После Артема жизнь стала чем-то вроде покатой горки. Сядь на ягодицы и катись… пока не сотрешь себе все по самую макушку. Ни смысла, ни толка, ни удовольствия…
Я вздохнул. И вдруг понял, что дышать стало легче. Свободнее. Словно удавка, которая душила меня все это время, истерлась и порвалась от моего резкого движения. В экстремальных ситуациях есть своя польза. Они как бы отстирывают жизнь.
Из шкафчика под раковиной я вытащил склянку с какой-то ароматической солью. Вода на территории Украины никогда не отличалась особенной чистотой, но раньше хотя бы можно было мыться без опаски. А что делается сейчас, страшно подумать… Я понюхал синеватый порошок. Что-то знакомое. Из прошлого.
Ну вот и замечательно.
Я набрал полную горсть порошка и высыпал в воду.
Когда я выбрался из ванной, обернув вокруг пояса махровое полотенце, Вуду и Таманский сидели и молча смотрели на полный кофейник. Точнее, на кофейник смотрел Таманский, а Вуду смотрела в потолок и постукивала ногтями по столу. Словно иллюстрируя накаленность ситуации, на столе дымились свежеподжаренные гренки.
Я попал на финальную фазу выяснения отношений.
Костя в раздумье, Вуду на взводе. Классно, вот меня только для детонации процесса и не хватает.
Внутри снова зашевелился червячок вины. Я злобно раздавил его воображаемым сапогом. Не фиг было Таманскому жрать снотворное, сейчас сидел бы… довольный.
Хотя, конечно, получилось неудобно.
– Итак, – бодро подсел я к столу. – Кофе – это то, что доктор нам прописал на сегодня.
Таманский задумчиво посмотрел на меня.
– Знаешь… – многообещающе и довольно громко заявила о себе Вуду.
– Стоп! – прервал я ее. – На сегодня доктор прописал нам только кофе…
Она замолчала.
Плохой признак. Она не производит впечатление человека, которого можно заткнуть на полуслове. Вот чего мне совершенно не нужно, так это каких-то влюбленностей. Влюбленность – это очень большая проблема, особенно в нашей ситуации.
Таманский разлил кофе по кружкам:
– Сахар?
– Нет, спасибо.
– Послушай, я к…
– Костя. – Что-то я слишком часто всех тут перебиваю, – Давай после кофе и вообще после завтрака. Как-то настроение… не того.
– Давай. – Мне показалось, что Костя согласился легко.
Ели мы в тишине.
Удивительно, как совместный прием пищи сплачивает людей. К концу завтрака Вуду уже не дулась, Таманский не смотрел на меня с ярко выраженной неприязнью, а я чувствовал себя достаточно сносно.
– Итак. – тоном, не допускающим дальнейших оттягиваний и проволочек, произнес Костя, проглатывая последний кусочек. – Что у нас дальше?
И с какой стати я должен что-то от него скрывать? Раз он так упорно сует голову в петлю, значит, у него есть на то причины.
– Дальше, – ответил я, – у нас секта «Край». Которой занимается одно серьезное ведомство, чьи интересы я неожиданно представляю. Неожиданно для себя. Дело в том, что некоторое время назад я ушел из внешней разведки и прибился к конторе «Акварис». Контора занимается частным сыском и разнообразной подчисткой. Ты понимаешь? Туда, где служба безопасности не может светиться, посылаются частники. Так вот, пропала некая девица, очень милая девочка, с невероятно романтическими наклонностями. Именно ее поиском мы и занимались последние несколько месяцев. Достаточно безуспешно, пока не вышли на «Край». По моим данным, она – у них, у сектантов этих. В каком состоянии, на какой стадии вербовки… не знаю.
– Ну так и что, тебе нужна девчонка? – спросил Таманский.
– Не совсем. Мне бы очень хотелось, чтобы она после всех наших разборок оказалась жива… Дело в том, что меня переключили на разработку секты. Официально ее подозревают в тоталитарном уклоне. Ну, ты знаешь признаки…
– Да, в курсе. Кажется, и закон есть…
– Да, запрещающий любые организации тоталитарного толка. Но дело не в том. Как я подозреваю, власти охотятся за той самой микрушкой, которую ты держал в руках полчаса назад. Кстати, где она?
Таманский кивнул куда-то в комнату:
– Где-то там, на полочке…
– Ну хорошо, пусть там и лежит. Дело в тем, что эта штука… как мне кажется…
– Слушай, не тяни. Если уж начал… – Таманский положил подбородок на сжатые кулаки.
– Мне кажется, что это один из элементов для… ну, скажем, детального программирования человеческой личности.
– А снял ты ее?
– С мертвого члена секты «Край», – ответил я. – В морге… Кстати, непонятно, почему ее не демонтировали, когда он умер.
– Сам умер? – Костя профессионально поднял бровь.
– Сомнительно.
– Тогда в морге скоро начнется переполох… Можем поспеть к раздаче, если поторопимся…
– А твоя история? – спросил я, допивая кофе.
13. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Независимый журналист
Я честно рассказал Мартину все, благо скрывать было нечего. Согласитесь, секретной информацией я попросту не располагал. Пока, будем надеяться…
Не думаю, что я ему сильно помог в его расследовании. К беглой девчушке все мои изыскания отношения не имели, а степень тоталитарности секты и прочие вещи вряд ли его интересовали. А вот микрочип мне не нравился. Сразу полезли в голову жуткие кадры. Серия первая: вот я иду по темной сумской улице, попыхивая сигареткой, ко мне подкрадывается некий мрачный тип и глушит из парализатора. Серия вторая: я на хирургическом столе, привязанный ремнями, лицом вниз, параноидального вида мужичок в медицинском халате болотного цвета ковыряется в моей шее скальпелем, намереваясь вживить мерзкую электронную штучку. Серия третья: я в числе прочих послушников секты сижу перед голографическим шаром и прилежно внимаю бредням господина Легина, бормоча себе под нос строфы о благолепии и благорастворении…
Я потряс головой и понял, что Мартин уже с минуту что-то мне говорит, а я самым подлым образом отвлекся.
– Что?
– Я говорю, что дальше?
– Заниматься каждому своим делом. И помогать друг другу по мере возможности.