– Люди устали. – На лице сержанта кислое выражение, из нагрудного кармана торчит зубочистка. Он мне физически противен. – Более того, многие считают, что все происшедшее – это ошибка руководства. Ваша ошибка, генерал.
Плохо дело. Эта сволочь знает что-то, чего не знаю я. Ну и черт с ним…
– Вернитесь в строй, сержант, – Я сломлен, я подавлен…
Он поворачивается. Уходит.
Никакого козыряния ручкой к сердцу. Никакого «Есть, мой генерал!» Он считает, что победил, и поэтому имеет право поворачиваться к черному спиной. К Независимому черному, прошу заметить.
Солнце отражается от его бритого затылка. Дурацкая мода, патлы по краям и бритый затылок…
Я киваю Абе, и он, как на учениях, коротко бьет сержанта прикладом автомата в этот солнечный блик.
Сержант Дюбуа бесшумно валится как подкошенный. Прямо наглой мордой в песок.
– Гейнц, Дитрих!
Из кустов выбегают два немца.
– Унесите. У сержанта солнечный удар. Суток на трое им этого хватит. Дойти бы до базы…
3. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙ
Специальный военный корреспондент
Куда идет военный корреспондент, когда прибывает к месту военных действий?
В пресс-центр.
Правильно. Но это нормальный корреспондент. Таковым у нас почитался Войт, какового я и послал в пресс-центр, вручив все наши бумажки. А мы с Федором двинулись на поиск приключений и развлечений. Мне хотелось пуститься в настоящую фронтовую авантюру, особенно после рафинированного сервиса на острове Реюньон, до которого отсюда рукой подать.
Портье сменился – теперь это был пожилой негр, который с радостью спрятал в карман кредитку и посоветовал идти в «Обезьяну».
– Там можно есть и пить без опаски, – пояснил он свой выбор, и мы согласились, что это резонный довод.
«Обезьяна» помещалась в трех кварталах от гостиницы, мы двинулись туда пешком. Нас никто не останавливал, хотя патрули попадались. По-моему, патрульные во главе с сержантами были хорошо выпивши, но, может, у них просто морды оказались такие…
Если в столице и соблюдалась светомаскировка, то не в «Обезьяне». Вход был ярко освещен. Стояло несколько армейских вездеходов, маленький разведывательный танк «Шива» индийского производства и с десяток легковушек – преимущественно модели десятилетней давности. Слева от стеклянных дверей спали двое нищих в набедренных повязках, справа сидела жирная проститутка с татуированной грудью.
– Дают жизни… – пробормотал Федор, когда мы открыли дверь и мимо нас просвистел вышвырнутый из зала мозамбикский лейтенант.
Вышибала – кстати, вполне белый – радостно осклабился нам навстречу и указал на столик возле бамбуковой колонны.
Африканская экзотика в клубе удачно сочеталась с достижениями цивилизации. Бамбуковые колонны, украшенные плетеными циновками и головными уборами из перьев, – и матово-черные небьющиеся столики. Чучела попугаев и зебр – и сияющая металлом стойка бара. Копченые головы туземцев на полках – и огромный экран, демонстрирующий порно категории «Е» с квадрозвуком…
Основная масса посетителей, как и мы, носила военную форму. Три четверти были черные. Особняком держалось несколько китайцев, очевидно, военные советники.
Появилась официантка, миловидная негритянка лет тридцати в белоснежном фартучке и кружевной наколке на курчавых волосах. Излишне добавлять, что больше на ней ничего не было.
– Пиво, – сказал я. – Два. Для начала.
– Если господин хочет то, чего нет в меню… – начала официантка, переводя разговор на привычные наркотики и релаксанты.
Я отрицательно помахал рукой. Пожав плечами, она удалилась.
– С бабами здесь хорошо, – прокомментировал Федор, озираясь.
– И с болезнями тоже. Так что если ты нашел свой хрен на свалке, можешь приступать.
– Что, так плохо? – Он, кажется, расстроился всерьез, и я поспешил его утешить:
– Не совсем. Подцепи кого-нибудь из армии, у них там санитария, профилактика… Хотя бы наших соседок-лесбиянок из противовоздушной обороны.
– Кстати, – отвлекся Федор, – как-то у них тут все по-детски. Кругом зенитки – и свет горит, как на карнавале. Война – и патрули пьяные, никого не трогают…
– Поэтому я сюда и приехал, уважаемый. Из врожденного любопытства.
– Нет, а все-таки?
– Пей лучше пиво, – Я принял у официантки ледяные бокалы с «Левенбрау». – О парадоксах военного времени мы еще поговорим. Отслеживай ситуацию и мотай на ус. Пора вживаться, поэтому напиваться не стоит.
– Напьемся в номере, – согласился Федор.
Все-таки он хороший парень, как ни крути.
После третьего пива он стал еще более хорошим парнем. Сбегав к стойке и пропустив – с моего разрешения – одно виски, он развалился в кресле и стал напевать вполголоса:
Ой ты степь широкая,
Степь раздольная.
Широко ты, матушка…
Из глубин зала тут же возник очень пьяный сержант в форме Ботсваны и двое рядовых.
– Зема! – заорал сержант, – Откуда? Оказалось, что троица приехала воевать из Брянска, и уже два месяца как дерется с заирскими частями в 21-м корпусе. Было их четверо, но одного поймали заирские коммандос и вроде как съели
– Ты умный парень, – заявил Федору сержант по имени Толик, хлопая того по плечу. – Ходи вот с журналистом, баб за жопы цапай, а на фронт не просись! Страшно на фронте.
– К… к-кишки… – пробормотал рядовой с остекленевшими глазами, которого сослуживцы представили как Васю.
– Чего это он? – спросил Федор.
– Да кишки и есть, – сказал Толик. – В соседнем окопе снаряд рванул, там восемь человек сидело, и всех на Ваську побросало. Так он на жаре в кишках полтора суток и валялся, пока наши не подошли… С тех пор и вспоминает периодически… Чего там в России?
– Все так же херово, – отозвался я.
– Ну, – удовлетворенно кивнул Толик. – А мне матка говорила: куда лезешь, дурак, оставайся тут, на заводе работать будешь! У нас там завод машиностроительный, мы для Саудовской Аравии сеялки собирали.
– А на хера им сеялки? – недоуменно спросил Федор.
– Сеять чего-нибудь… Так я ее послал, матку. Говорю, лучше в Африке сдохну, чем тут среди сеялок сраных. Журналист, как насчет водки?
– Я не буду, но вас угощу с удовольствием. – Я заказал им коктейли «Синяя бригада», водка с приятной добавкой. Пусть ребята отдохнут как следует перед возвращением на передовую.
Толик тем временем принялся рассказывать об ужасах, которые творят с пленными противники.
– Обидно ведь: на той стороне наших не меньше, – молотил он кулаком по столику. – Из Питера, из Архангельска, из Перми… Другой раз новостями делимся, когда затишье или там перемирие. А потом начинается… Прошлую субботу поймали одного, с сержантскими нашивками… Из Ярославля оказался. Три медали, орден, командовал, сука, спецотделением. Наших, стало быть, резал. Мы его отдали нашим черненьким, у нас пигмеев целый батальон, умные, гады, хотя и корявые… Всю ночь так орал, что думали, вот-вот сдохнет, а утром Карлик Нос выходит – это капитан ихний, я спрашиваю: «Ну, что, Носяра, сдох язык?» – «Да ну, – говорит, – мы ж только начали». Я тут, кстати, письмо у него взял, у языка-то, матери обещал передать… Слушай, мы с утра на передовую, может, отнесешь в консульство или куда там положено?