– Я не дергал. А другие дергали, – и глазом своим котиным – зырк по сторонам.
И еще солдат рассказал, что адвокат Медоусов перед казнью крикнул: «Советский Союз непобедим!» – а полицай Гусев его ударил в живот ногой. Медоусов упал, ему петлю на шею – и потащили.
Город Ржев разделен на четыре района, в каждом районе – свой полицейский участок. Полицаи из местных, из русских, им немцы не доверяют и оружия не дают. Полицаи обходят дома с плетками, поставляют неблагонадежных людей немцам – если подозревают в чем, бьют плеткой, связывают руки и выводят на улицу, а немцы приезжают на машине, забирают в лагерь.
– Ты что, видел, как бьют и руки вяжут?
– Видел, как связанных в лагерь привозят. У ворот из машины выводят и раздевают догола – потом выдают одежу полосатую, у них специальная одежа, чтобы вшей не было.
– А ты, стало быть, в лагере был вольным – ходил где хотел?
– Получается так.
– А может, ты сам полицаем был?
– Нет, я строитель был, у меня диплом инженерный.
Построили лагерь сами пленные, немцы их торопили. Солдат сказал, что бараки не отапливают, бараки имеют только крышу – и люди мрут от холода. Замерзают насмерть. Трупы не зарывают, складывают окоченевшие тела на улице, во дворе лагеря, и когда поленница тел становится высокой, обливают бензином и палят.
– Что ж ты стен не построил?
– Что сказали, то и строил, – и глазом кошачьим вкось смотрит.
– А много народу мрет?
– В день человек тридцать.
Солдат рассказал, что в первые дни в лагерь согнали пятнадцать тысяч. За два месяца умерли три тысячи человек.
– Замерзли, – сказал солдат. – А застрелили, может, человек сто, не больше.
– А кто считал?
– Староста.
– Страшно было? – Жидок спросил.
– Сметут большевиков. Сила идет.
Потом солдат спросил:
– А вы, значит, партизаны?
– Нет.
– Я так и понял, что не партизаны. А кто?
– Мы не партизаны, – засмеялся вор Ранкей, – мы, братишка, воры и убийцы.
– Теперь везде убийцы, – сказал солдат.
Ракитов посмеялся и спросил:
– Куда хочешь лесом идти, Кот? Думаешь к Москве вернуться? К линии фронта?
– Нельзя, – сказал солдат, – фашисты сказали, у нас ихним пленным теперь десять лет полагается. Даже судить не станут. Если из плена вернусь, дадут мне десять лет лагерей.
– А может, брехня? – сказал Жидок.
– Большевики могут.
– А ты что, не любишь большевиков?
– А ты их любишь? Они тебе много хорошего делали?
– Мне никто хорошего не делал, кроме бабушки, – резонно ответил Ракитов. – Бабушка мне попку вытирала газеткой и кашку варила. Мамка померла, а папки-то не было. Вот бабушка мне хорошее делала. А с большевиков у меня спроса нет. Тебя что, к большевикам подкинули, а они тебе попку не вытирали?
– Большевики, если хочешь знать, эту войну и начали, – сказал Кот Полетаев.
– Это как?
– Если бы не колхозы, фашистов не было бы.
– Отродясь фашистов в колхозах не видел.
– Если бы не колхозы, немцы бы не испугались, что у них землю отнимут. И не стали бы воевать.
– Ну, ты загнул, дядя. Контуженый? Как придешь к красным, сразу говори, что тебя контузило. Скажи, в дом фугас попал – и тебя кирпичом по темени огрело. А про плен не говори. Очнулся в поле, скажи, подался к партизанам. Если не поверят – ты про колхозы рассказывай.
– Я не могу сказать, что был у партизан. Вы же не партизаны.
– Скажи, что партизаны.
– У большевиков все партизаны на учете. Все отряды переписаны, на связи с партийцами состоят. Партизаны бы меня сразу выдали, – и солдат зыркнул по сторонам котиным своим глазом, словно партизан искал.
– Нельзя нам его отпускать, он про нас все растрезвонит, – сказал Жидок.
– Давай ему язык отрежем, – сказал Ранкей. – Сделаем как с теми полицаями.
– Можно, – сказал Ракитов. – Можно.
Они сидели вокруг костра и рассуждали: отрезать Полетаеву язык или оставить. Потом Кот Полетаев сказал:
– Не убивайте меня, я вам еще пригожусь.
– На кой ты черт нужен?
– А я тропки находить умею.
– Сам-то почему не вышел?
Солдат замолчал, ничего не ответил. Потом сказал так:
– Вот если весь народ как вы – не с красными и не с немцами, а сам по себе. Тогда в России хорошо будет.
– Весь народ так жить не может, – объяснил Ракитов. – Мы же не работаем. А народ работать должен. Работа идет по плану. Кто план людям даст? Партия.
– Сам народ пусть план и дает.
– Ну, попробуй. Для начала ты дай нам план – куда идти, чтобы к немцам не выйти. Надо рядом идти с немцами, но не вместе.
– А далеко идете?
– До Берлина.
– Далеко!
– Ничего, – сказал Ракитов, – дойдем! Мы упрямые.
И опять молчали, грели руки у огня.
Потом солдат спросил:
– За коммунистов воюете?
– За щи с картошкой, – сказал молодой вор Голубцов.
– Про такую партию «Викинг» не слышали?
– Тут в лесу газет нету. Что за партия?
– Я сам мало знаю. А люди вот говорят. – И глазами желтыми всех осмотрел, проверял, знают они про партию «Викинг» или нет.
И когда они тронулись в путь, Мишка Жидок сказал:
– А ты, Кот, лучше впереди меня иди, чтобы я тебя видел. Мне так спокойнее будет.
– Как скажешь, товарищ. – И солдат Кот пошел впереди. Шел, нагнувшись к земле, точно вынюхивал. Хотя что в снегу можно унюхать, непонятно.
– Ты что, правда лес знаешь? – Ранкей спросил солдата.
– Знаю.
– Если лес знаешь, что ж ты плутал в лесу десять дней?
– А мне в лесу лучше всего.
Так и шли они лесными тропами: впереди Кот Полетаев, желтоглазый солдат, за ним Мишка Жидок, потом Ракитов, потом Голубцов, а замыкал Ранкей, самый осторожный. Иногда Кот оборачивался и зыркал своими котиными глазами на всю компанию:
– А не боитесь, что заведу в болото?
– Так ты сам первый потонешь.
– Может, и не потону, я слова знаю, чтобы не тонуть.
– Из волыны тебя достану. От пули тоже слово знаешь?
– Может, и от пули знаю, – и Кот оскалился, зубы у него были такие же желтые, как глаза, и слева имелся большой клык. Прямо как у волка: Жидок даже вздрогнул – неприятная улыбка у вожатого.