– Что еще? – недовольно пробурчал Вирхов, не поворачивая головы.
Тернов приблизился и просипел:
– Карл Иваныч, звонил околоточный Петров-Третий из аптеки на Растанной. А в Окружном никого больше нет. Связали с нами. Покушение на убийство. На ломового извозчика Парфена Круглякова напали с ножом. Жертва подняла крик. Преступник задержан с помощью какого-то прохожего старичка-полуночника. Фамилия нападавшего – Амантов.
Вирхов заходил из угла в угол. В его измученной голове мешались циркачи, иоанниты, рукописи и извозчики. Наконец, заложив руки за спину, он остановился перед Марией Николаевной Муромцевой.
– 3-зачем вы скрыли от меня, что ваш Бричкин таится под псевдонимом Парфен Кругляков?
Мура смотрела снизу вверх на Вирхова и молчала. Вместо нее виновато отозвался доктор Коровкин:
– Карл Иваныч, Парфен Кругляков – личность реальная, это ломовик.
– А где Бричкин? Вы же предлагали нам мчаться к паноптикуму. Ой, морочите вы мне голову, дорогая Мария Николаевна. – Вирхов сердито обогнул письменный стол и плюхнулся в кресло.
– Простите, Карл Иваныч. – Мура, слегка успокоенная известием об аресте Амантова, чувствовала себя неловко. – Я переволновалась за Софрона Ильича.
– Понимаю, – сказал Вирхов и проворчал: – Неужели мне надо сейчас срываться и ехать на Растанную?
Кандидат Тернов выступил вперед.
– Позвольте мне, Карл Иваныч, я справлюсь, доверьте, умоляю. А силы у меня еще есть.
Вирхов с признательностью посмотрел на своего юного помощника и хотел было добавить, что проведение дознания всяко лучше разгула в ресторане, но удержался и вместо этого сказал:
– Действуй, Павел Миронович. Заслужил. Не подведи.
Неуместное ликование отразилось на розовом лице кандидата. Через минуту его указания уже доносились из коридора через неплотно прикрытую дверь.
– Доволен, – пояснил Вирхов, – командует. Хочется начальником побыть, себя показать. Сейчас созовет людей, помчится на место происшествия. Представляю, как он будет пыжиться, изводить вопросами потерпевшего, околоточного, свидетеля…
– Талантливый у вас помощник, Карл Иваныч, – стремясь загладить свою невольную вину, Мура подлила елея.
– Согласен. В немалой степени благодаря прыткости Павла Мироновича нам и удалось раскрыть тайну смерти издателя Сайкина. Если б не наш юный юрист, убийца гулял бы на свободе.
– Неужели Холомков убил Сайкина из ревности? К синьорине Чимбалиони? – осторожно подхватил доктор.
– Не исключаю и этого мотива, он присутствует, но частично, – горделиво заявил Вирхов, чувствуя прилив сил от мысли, что о его триумфе доктор Коровкин сегодня же доложит своей симпатичной тетушке Полине Тихоновне. – Всех тайн раскрывать не буду. Скажу только, что в основе преступления лежит ложно понятое возмездие. Эта история потрясет всю столицу. Библейский размах, знаете ли. Так сказать, история Исава, продавшего право первородства за чечевичную похлебку в каменном котелке.
– Почему в каменном? Про каменный котелок в Библии ничего нет, – удивилась Мура.
– Я фигурально, – игриво согласился Вирхов, довольный, что трудный день подошел к концу, что рядом с ним приятные люди, с которыми можно и пошутить, и расслабиться.
– Зато котелок есть в деле, – заметил доктор. – Меня он поразил, когда я газету читал. Колоритная деталь. Никак не мог понять, при чем он там?
– Ни при чем, – Вирхов не решился в присутствии барышни говорить о целебных свойствах сельдерея и мужской силе, – и полковник Вернер со мной согласен.
– А полковник Вернер при чем? – Мария Николаевна насторожилась.
– Явился сюда вместе с Холомковым. Весьма помог мне в разбирательстве. Не нашел противоречий в моей версии преступления.
– Неудивительно, – сказал доктор, – он человек точного знания, артиллеристы имеют хорошую подготовку в математике, физике, механике. Дураков в Главное артиллерийское управление не берут.
– Совершенно верно, – согласился Вирхов, – причем принимает участие в ответственных экспертизах. В том числе, по требованию Охранного отделения. О них, естественно, не докладывал.
– Понятно, – вздохнула Мура, – расследования Охранного отделения засекречены. А было б интересно узнать хоть что-нибудь.
Вирхов усмехнулся.
– Вот теперь вы похожи на саму себя – любопытная, любознательная барышня. Могу вам подсобить, как коллеге.
– Правда? – Мура повела соболиной бровкой. – А как?
– Обратитесь к госпоже Малаховской, – лукаво посоветовал Вирхов, – господин Вернер делится иногда с тетушкой мелкими пустячками.
– Мелкие пустячки неинтересны, – подстрекнул доктор. – Мария Николаевна любит что-нибудь крупное, масштабное, громкое.
– Не смейтесь, – Мура обиделась, – смотря что считать пустячками. Вот если каменный котелок…
– А хотя бы и котелок, – Вирхов заговорщицки подмигнул доктору, – и что тогда?
Мура мелкими шагами приблизилась к винной бочке у окна и кулачком постучала по крышке. Раздался глухой гулкий звук. Она осторожно вернулась к столу, взяла под руку доктора Коровкина и заявила:
– Это значит, что в пустой бочке что-то есть.
– А если без метафор? – уже менее игриво улыбнулся Вирхов.
– Пустая бочка – это Илья Холомков, – сказала Мура, – а убийца Сайкина сидит в нем. Советую вам поторопиться и немедленно арестовать убийцу.
– И кто же это, по-вашему? – опустив погасший взор, кисло спросил Вирхов.
– Вы и сами знаете, Карл Иваныч, – сказала с горячностью Мура, – только боитесь поверить. Ну же, смелее! Произнесите имя!
Вирхов исподлобья взглянул на неугомонную профессорскую дочку и едва слышно прошептал:
– Госпожа Малаховская?
Кажется, весь Петербург съехался в зал заседаний Окружного суда на Литейный, чтобы стать свидетелем финального акта драмы, потрясшей общество.
Подобно невским свинцово-черным водам, колыхалось зрительское море, в котором тонули знакомые лица. Присутствовали писатели и журналисты. Едва появившись в дверях и прошествовав поближе к адвокатам, горделивый брюнет с густыми смоляными бровями тут же исчез в окружившей его толпе. Невдалеке от графа д'Ассейна, на почетных местах восседали негоциант Астраханкин и «сахарный барон» Копелевич. В задних рядах к невзрачному Кондратию Полянскому жались бледные барышни, справа от них расположился хмурый рыжеусый полковник. В зале не было Варвары Валентиновны Незабудкиной – газеты, сообщая о предстоящем процессе, утверждали, что дочь покойного книгоиздателя после погребения отцовского тела отправилась к мужу, в Сибирь. Зато присутствовала неутешная вдова убитого, госпожа Сайкина, – невероятных объемов дама, не отнимавшая от покрасневших глаз белоснежного платочка.