вхожу в кабинет консула и бац ему на стол вязанку ушей! – Влад весело рассмеялся. – И прошу отправить меня обратно в Россию, ибо тут некие нехорошие люди так и норовят меня прикончить. Консул единственное, что может подумать: „Немудрено!" И вызовет полицию вкупе с психиатричкой...”
На небосводе зажглись россыпи звезд. Роко-тов залюбовался.
“Красотища! А в Питере лучше. Белые ночи, белые корабли, белые стены домов... и белая горячка у половины населения. Только в таком состоянии можно страну до нищенского существования довести. Тьфу, ну что меня теперь на философские обобщения потянуло? Других дел нет? Пока да... Противник не наблюдается, так что можно и поразмышлять о вечном. Кстати, о вечном. Меня же давно должны искать... Трупы в лагере обнаружены, это точно, сколько дней прошло! А моего нет... Соответственно, примутся выяснять, где я... Ага, и назначат меня убийцей! Неутешительно. Тем более что поиски ведутся километрах в пятидесяти отсюда. Могут, конечно, наткнуться и на остатки моего лагеря, но вряд ли там что-то сохранилось, дабы выяснить, чей он. Документы явно сгорели... Да даже если кому и придет в голову, что это мой лагерь, подумают, что я погиб. И перестанут искать... Черт, не разберешь, что лучше, а что хуже – то ли в мертвецах числиться, то ли в живцах... Вот это ты правильно подметил! Именно – в живцах! По крайней мере, так тебя полицаи себе и представляли...”
Влад осмотрел горизонт на 360 градусов. Слева за горой небо было слабо подсвечено снизу.
“Километрах в десяти городок или поселок... Скорее крупная деревня... Что ж, завтра попробуем подойти поближе и поглядеть, что к чему. Хоть Хашима попытаюсь пристроить... В этом отношении с мусульманами просто – сироту либо ближайшие родственники забирают, либо любая другая семья. На улице не оставят, Коран запрещает. И правильно! Не то что у нас – на словах все добренькие, а как до дела доходит, так днем с огнем порядочного человека не сыщешь. А с законами ислама лучше не шутить, что не так – руку рубят или на кол сажают. Так что в мусульманских странах преступность минимальная... Косовские албанцы, правда, тоже мусульмане, и это не мешает им наркотой торговать. Но сие – не мои проблемы... Пусть религиозные деятели в таких вопросах разбираются. У меня задача – самому выжить и Хашиму жизнь сохранить. А для этого придется валить любого, кто встанет на пути. Будь то серб, албанец или румын... Без оглядки на национальность и вероисповедание. Да-а, очерствел ты, братец, за эти дни. Нельзя так... Иначе рискуешь невиновного положить.
А этого допустить нельзя. Пока ты прав на сто процентов, и мальчишка это подтвердит... А сорвешься – пиши пропало. Так что – внимание, внимание и еще раз внимание. Вокруг не одни враги, тут и мирные люди живут... При необходимости рассчитывай силы, нужно отключить кого – отключай мягко, без серьезных травм. Ты умеешь. А для врагов автомат оставь, бей с расстояния. Патронов на первое время хватит... что значит – „на первое время"? Ты что, полномасштабную войну устроить собираешься? Нет уж! Пристрою Хашима, доберусь до ближайшего города и сдамся в городское управление полиции. Пусть официальные власти с этим отрядом разбираются. У них вертолеты, танки, спецназ. Вот и воюйте на здоровье! А мне домой надо. Устал я что-то от исследований...”
Вдалеке прогремела череда разрывов. Влад привстал и посмотрел в ту сторону, откуда они донеслись.
“Слишком далеко. Ничего не видать... Постой, это же на северо-западе! Косово от меня на юг, значит, стреляют в Сербии. Похоже на артиллерийский огонь... Что ж там происходит? Может, праздник, и фейерверки запускают? Громко для фейерверка будет... Инцидент на складе боеприпасов? Вероятно... Тут воинских частей до фига. Ладно, не мое дело...”
Он посмотрел вниз, где на открытой ровной площадке мирно спал Хашим.
“Умаялся ребенок, до утра не проснется... Ну и нормально, пусть отдыхает. Завтра еще идти и идти. И послезавтра... Один Бог ведает, когда все это кончится... Однако от преследования мы, похоже, оторвались окончательно, – Рокотов пробежался взглядом до самого горизонта, по маршруту, который вывел их к холму. – Оно и понятно. После того, как мы выбрались на эту сторону горы, никакой проводник уже не поможет...”
Громыхнуло дважды, Владислав почувствовал легкую дрожь земли.
“Кто это там раздухарился? Палят и палят... Можно подумать, что артподготовка. Кстати, очень может быть. Ночные стрельбы. Отцы-командиры обожают устраивать личному составу такие развлечения... Когда самим не спится. Либо марш-бросок в противогазах, либо учебная тревога, – биолог улыбнулся, вспомнив свой опыт выезда на военные сборы после четвертого курса. – Ага, от забора и до обеда. Эй вы, трое, подойдите оба сюда! Главный враг солдата – энцефалитный клещ. Что вы, как дети, матом ругаетесь? Плавали, знаем. Вояки повсюду как инкубаторские, лишь бы подчиненным жизнь осложнить разными глупостями... Берете ломы и подметаете плац! – Так ведь метлами удобнее! – А мне надо не чтоб удобнее, а чтоб вы затрахались! ...Вот, блин, жизнь в армии! Сказка. У югославов то же самое... Нет чтобы дать людям поспать, так надо посреди ночи пальбу устроить. Всех в окрестностях перебудить. А как же без этого! На страже рубежей...”
Владислав потянулся.
“Однако спать пора... Подремлю минуток триста и снова – готов к труду и обороне! А завтра посмотрим...”
Президент прибыл в Кремль в 7.05 утра. Тяжелой походкой добрел до своего кабинета, оснащенного самой современной противоподслушивающей аппаратурой, бухнулся в кресло и насупился.
Порученец застыл в дверях.
Мрачное настроение Президента не сулило ничего хорошего. В таком состоянии он тасовал колоду государственных чиновников бессистемно, переставляя фигуры в табели о рангах с логикой молодого шимпанзе. Слетали головы одних, другие возносились на недосягаемые ранее высоты, третьи вдруг получали назначения на должности, о которых в кулуарах ходили самые мерзкие слухи. Иногда не спасало даже заступничество любимой дочери или занудного и пронырливого главы Администрации.
– Председателя Совбеза ко мне, – наконец разродился Президент и с кряхтением потянулся за карандашом.
– Его нет в Москве, – сообщил стоящий рядом пресс-секретарь, который, до своего назначения на должность, славился в журналистской среде потрясающим неумением выражать свои мысли. Перед тем, как что-либо сказать, он долго тянул “а-а-а” или “э-э-э”, за что обзавелся кличкой “Милки-Вэй”.
– Тогда зама... – Глава государства ослабил ремень на брюках и подумал, что давно стоило бы перейти на подтяжки.
– Ждет в приемной.
– Ну так что стоишь? Иди, зови, раз ждет... Порученец выскользнул за дверь, и спустя несколько секунд появился заместитель секретаря
Совета Безопасности.
Президент двинул бровями, и пресс-секретарь
испарился.
– Садись, понимаешь, докладывай... Замсекретаря осторожно опустился на краешек кресла. Настроение Президента было заметно невооруженным глазом, и чиновник изобразил на лице особенную почтительность.