Майор помолчал минуту.
– Ты считаешь, что я плохо руковожу?
– Нет, дело не в этом...
– А в чем?
– Напрасно мы пошли по следам мальчишки и русского. Я как чувствовал, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Твое дело – следы читать, – жестко сказал майор. – Свои чувства оставь на потом, когда домой вернешься.
Проводник невесело усмехнулся:
– Домой... Это, конечно, хорошо. Только вернусь ли? Нам еще повезло, что русский по нашему следу не пошел...
– И почему ты так уверен, что не пошел, чувствительный ты наш? – Каждая фраза собеседника усиливала раздражение командира.
– Он “беглец”, а не “охотник”, по его поведению заметно. То, что он может и первым напасть, ни о чем не говорит. Он защищается, шкуру свою спасает. Преследовать нас он не будет, не в его характере.
– Ты так рассуждаешь, будто читаешь его мысли, – съехидничал майор.
Проводник искоса взглянул на командира и пожал плечами:
– Как умею. По виктимологии у меня всегда было “отлично”. Этот русский, несмотря на его исключительную подготовку, первый на конфликт не идет. Соответственно, он – “жертва”, а не “охотник”.
– И как это нам поможет?
– Пока никак. Единственное, в чем мы можем быть более-менее уверены, так это в том, что он пошел в другую сторону. Мы оставили его в покое, поэтому и он постарается не нарываться на неприятности...
– Если опять не придется кого-нибудь спасать, – тихо произнес майор. Проводник кивнул.
– Это психологически оправдано. В ситуации, когда от жертвы зависит жизнь гораздо более слабого существа, она способна на многое. Иногда на такое, что вы и предугадать не сможете.
Майор задумался, сдвинув брови. Две минуты они шли молча.
– Иными словами, если мы возьмем в заложники кого-нибудь вроде этого мальчишки, то у нас есть шанс выманить русского?
– Есть-то есть. Только сейчас вам его уже не найти, чтобы продемонстрировать заложника.
– Это не твое дело.
Проводник еле слышно вздохнул.
Майор объявил привал. Минут пятнадцать он в одиночестве, сидя на стволе поваленного дерева в отдалении, изучал карту, шевелил губами и что-то прикидывал. Его размышления прервал подбежавший радист и что-то прошептал на ухо майору.
Группа, тащившая раненых, делала передышки каждые полчаса. Местность, как и везде на Балканах, была гористой, приходилось обходить многочисленные скальные образования и двигаться по низинам.
– Дай хлебнуть, – один из носильщиков утер пот со лба и взял поданную товарищем, идущим в соседней связке, фляжку. – Теплая...
– Ничего, дойдем до ручья, будет тебе и холодная, – ухмыльнулся высокий солдат и сделал небольшой глоток. Воду необходимо было экономить. Обеззараживающие таблетки кончились, поэтому пили только из резервных фляг. По весне вода в речках зацветала, и риск подцепить какую-нибудь желудочную заразу был велик. – Ну что, передохнули? Тогда вперед...
Когда караван с ранеными поднимался по тропинке на очередной пологий склон, носильщик вдруг закачался, выронил деревянные рукоятки и согнулся в приступе рвоты.
Раненый грохнулся оземь и заорал от дикой боли, когда в его бедренном суставе сдвинулась сосновая щепка.
Носильщик скрючился и стал кататься по земле, держась за живот. Глаза у него вылезли из орбит, на губах выступила белесая пена. Подбе-. жавшие товарищи насильно зафиксировали его в лежачем положении, врач лихорадочно копался в аптечке, разыскивая антидот.
Через минуту то же самое произошло еще с одним бойцом, находящимся в отряде всего месяц: его изогнуло и бросило на землю.
Врач в остолбенении смотрел на бьющиеся в судорогах тела, не понимая, в чем дело. Хрипы и вывалившиеся языки свидетельствовали об отравлении сильным ядом.
Агония продолжалась недолго.
Оба умерли в течение десяти минут.
Здоровых, способных тащить носилки, осталось шестеро. Да и те пребывали в ступоре, с мистическим ужасом смотря на тела мертвых товарищей.
Врач вышел на связь и доложил о происшествии.
Майор вскочил, резким взмахом подозвал проводника.
– Что случилось?
– Еще двое, – процедил командир. – Отравление.
– Когда?
– Только что. Оба погибли почти мгновенно.
– Вода... – проводник на миг прикрыл глаза. – Где фляжки, что были у караульных, которых он отключил?
– Не знаю, – растерялся подоспевший сержант. – Наверное, в НЗ...
– Немедленно вылить всю воду. А лучше – выбросить все лишние фляги. До единой! – распорядился проводник. – Мы не можем рисковать.
– Откуда у него яд? – поинтересовался майор, быстро записывая в шифроблокнот ответную радиограмму.
– Биологи используют в своей работе множество химикатов. В том числе и ядовитых. И, естественно, знают их характеристики.
– Жертва, говоришь? – прошипел командир, передавая листок радисту.
– По крайней мере, это было не нападение, – парировал проводник. – Ну и хитер же он! – в голосе следопыта слышались нотки восхищения.
Майор зло сплюнул.
Владислав открыл глаза и поежился.
Утро принесло с собой влажную прохладу, предрассветный туман мельчайшими капельками росы оседал на листьях кустов.
“Ого, почти шесть! – удивился Рокотов. – Славно я харю поплющил...”
Он посмотрел на крепко спящего Хашима.
“Здоровый детский сон. Пусть подольше поспит, нам сегодня пилить и пилить. А я пока разомнусь, что-то давненько не тренировался по утрам. Ну да, все времени не было. Дела, знаете ли...”
Влад осторожно отошел за заросли ежевики, повесил на сломанный сук сосны куртку и сорок минут плавно передвигался по маленькой поляне, переходя из стойки в стойку и фиксируя тело в самых низких точках.
Чье-то присутствие он ощутил затылком. Мягко развернулся, готовый мгновенно перекатом уйти в сторону, и увидел Хашима, завороженно глядящего на него с края полянки.
– Нравится? – улыбнулся Влад. Парнишка закивал.
– Очень! А я могу научиться?
– Конечно, – Рокотов снял куртку и набросил ее на плечи мальчика. – Смотри, не простудись...
– Я проснулся, вас нет, вот и пошел искать, – извиняющимся тоном сообщил Хашим.
– Все нормально, – биолог посмотрел на восходящее солнце. – Вот и еще один день настал...
– Куда мы сегодня пойдем?
– Ишь какой любопытный! Думаю, что мы отправимся, как обычно, – куда глаза глядят.
– А это куда? – поинтересовался маленький албанец. Настроение у него было хорошее, дети вообще быстро справляются с травмирующими воспоминаниями. Природа оберегает хрупкое создание от последствий стрессов, включая мощнейшие защитные механизмы.