Белл придержал для него дверь: молодого помощника инженера на банкет не пригласили. Мувери вышел на застланное ковром крыльцо и облокотился на перила, глядя на реку.
Белл с любопытством наблюдал за ним. Весь день инженер вел себя необычно. Сейчас он как зачарованный смотрел на опоры моста, освещенные электрическими фонарями.
Белл встал рядом с ним у перил.
— Отличный отсюда вид.
— Что? Да, да, конечно.
— В чем дело, сэр? Вам плохо?
— Вода поднимается, — сказал Мувери.
— Прошли сильные дожди. Кажется, опять моросит.
— Дождь только ухудшит положение.
— Прошу прощения, сэр?
— Тысячи лет река спускается с гор по крутому склону, — ответил Мувери, словно читал техническую лекцию. — При таком угле наклона в воду падают тысячи тонн обломков. Абразивные материалы — земля, песок, гравий, камни — делают речное русло все глубже и шире. И при этом создают все больше осколков. Там, где уклон уменьшается, эти материалы откладываются. Попав на равнины вроде той, на которой построен этот город, река расширяется и начинает петлять. Ее рукава переплетаются, как ленты в косе. Здесь, в ущелье, скопились многие тонны осадочных отложений. Один Бог знает, как далеко залегает основная порода.
Внезапно он посмотрел прямо в лицо Беллу. Его собственное лицо в резком свете электричества казалось черепом.
— Библия говорит, что глуп тот, кто строит дом свой на песке. Но не говорит, что делать, если нет другого выбора, только строить на песке.
— Вероятно, потому нам и нужны инженеры, — ободряюще улыбнулся Белл. Он чувствовал, что инженер пытается объяснить ему что-то такое, что не смеет выразить словами.
Мувери хмыкнул, но не улыбнулся.
— В яблочко, сынок. Потому мы и доверяем инженерам.
Дверь за ними открылась.
— Мы возвращаемся в поезд, — сказала Марион. — Мистер Хеннеси устал.
Они поблагодарили хозяев и попрощались. Чарлз Кинкейд пошел с ними; он предложил Франклину Мувери опереться на его руку. Когда они шли под дождем к началу крутых грузовых путей, Исаак взял Марион за руку.
Марион прошептала:
— Я скажусь усталой и рано лягу.
— Не такой усталой, чтобы я не мог постучать в дверь?
— Если ты не постучишь, я постучу в твою.
Они сели в пассажирский вагон Змеиной Дороги, в котором приехали. Два двигателя впереди и два сзади медленно подняли их по крутым поворотам туда, где на боковой ветке стоял «особый» Хеннеси. Его окна приветливо светились.
— Заходите, джентльмены, — приказал Хеннеси. — Бренди и сигары.
— Я думала, ты устал, — заметила Лилиан.
— Устал слушать болтовню дельцов, — ответил Хеннеси. — Дамы, в вагоне-ресторане вас ждет шампанское, а джентльмены тем временем выкурят по сигаре.
— От меня ты не избавишься, — сказала Лилиан.
Миссис Комден тоже осталась, она неслышно вышивала в кресле в углу.
Марион Морган пожелала всем спокойной ночи и направилась в свое купе.
Исаак Белл, выжидая, пока истечет необходимое для соблюдения приличий время, продолжал наблюдать за Кинкейдом.
Услышав, что кто-то входит в вагон с передней площадки, Филип Доу выглянул из-за занавески. Он увидел красивую женщину, идущую к купе проводника. На ней было красное платье и ожерелье из красных рубинов. Такая демонстрация богатства обычно приводит его в бешенство. Но Филипа пленила ее счастливая улыбка. Такие красивые женщины — со светлыми волосами, длинной изящной шеей, узкой талией и зелеными глазами цвета морской воды — всегда улыбаются, когда довольны собой. Но эта улыбалась иначе. Она улыбалась от счастья.
Страшась убить такое красивое создание, Доу надеялся, что она не остановится у двери Марион Морган. Но она остановилась именно возле четвертого купе и вошла. Доу никогда не убивал женщин. И не хотел начинать сейчас. В особенности эту. Но и встречи с палачом не хотел.
Он быстро пересмотрел план нападения. Он не станет ждать, пока Исаак Белл постучится в дверь, а ударит, едва тот поднимет руку, чтобы постучать. Конечно, Белл будет не столь рассеян, как в ее объятиях. Детектив сможет защищаться, но Доу готов был заплатить такую цену, лишь бы не убивать Марион. Он сунул пистолет за пояс так, чтобы без труда выхватить его, если Белл увернется от свинчатки. Выстрел усложнит отступление, но все равно он готов заплатить за то, чтобы не убивать женщину. Разве что она сама не оставит ему иного выбора.
Пока Лилиан Хеннеси демонстрировала, что она современная женщина, Исаак Белл продолжал смотреть, как кривит рот сенатор Кинкейд. Лилиан не только не оставила джентльменов наедине с сигарами, она сама закурила сигарету, сказав отцу:
— Если дочери президента Рузвельта можно курить, можно и мне.
Хеннеси был раздражен не меньше сенатора.
— Не сметь произносить в моем вагоне имя этого позера, оппортуниста и хвастуна.
— Будь доволен, что я только курю. Элис Рузвельт появлялась на приемах в Белом Доме одетая только в питона.
Миссис Комден оторвалась от вышивания.
— Осгуд, надеюсь, вы не допустите змей в свой вагон?
— Если Рузвельт за змей, я против.
Сенатор Кинкейд искренне рассмеялся.
Белл уже заметил, что демонстрация значка «КИНКЕЙД — ПРЕЗИДЕНТ» подняла Кинкейда в глазах Хеннеси. Заметил он и то, что Хеннеси переоценивает потенциал сенатора.
— Скажите, Кинкейд, — серьезно спроси президент железной дороги, — что бы вы сделали, если бы стали президентом?
— Изучил бы эту работу, — смело ответил Кинкейд. — Как вы научились управлять железными дорогами.
Снова послышался голос миссис Комден:
— Мистер Хеннеси не учился управлять железной дорогой. Он учит, как это делать.
— Принимаю поправку, — улыбнулся Кинкейд.
— Мистер Хеннеси создает американские железные дороги.
Хеннеси с улыбкой остановил ее.
— Миссис Комден умеет подбирать слова. Она ведь училась в Европе.
— Вы очень добры, Осгуд. Я училась в Лейпциге, но только музыке. — Она воткнула иглу в атласную подушечку. Потом со словами: — Пожалуйста, не вставайте, джентльмены, — поднялась со своего кресла в углу и вышла из гостиной.
Все немного посидели, пыхая сигарами и прихлебывая бренди.
— Что ж, я, пожалуй, пойду, — сказал Исаак Белл.
— Сначала расскажите, как идет охота на этого так называемого Саботажника, — попросил Кинкейд.
— Чертовски хорошо! — ответил за Белла Хеннеси. — Белл пресек все потуги этого убийцы-радикала.