– Значит, вы не были уверены.
– Полагаю, это вполне явственно следует из моих слов.
Сайм и Беверли мрачно уставились на него, но вскоре губы Беверли слегка раздвинулись в улыбке.
– Знаешь, Джон, по-моему, ты слишком умный, намеренно избегая смотреть на Елену, нежно произнесла Беверли.
И несмотря на ветер, холод и залитый кровью труп, лежавший позади них, Айзенменгер вдруг ощутил доверительное тепло. Однако Елена тут же разрушила эту атмосферу.
– Мы никого не убивали, – громко и резко отчеканила она. – А что, надо было мчаться в лес только потому, что мы увидели дым и услышали отдаленный хлопок?
– Вас никто не подозревает, мисс Флеминг, – покачал головой Сайм. – Просто я подумал, что, возможно, вам удастся помочь нам, вот и все.
Елена не ответила.
– Вернемся к сегодняшнему дню, – заметил Сорвин, стоявший рядом с Саймом. – Вы гуляли?
– Да, – кивнул Айзенменгер.
– Далеко же вы ушли, – не удержалась Беверли. – Я бы не решилась гулять в такую погоду.
Что бы по этому поводу ни думал Айзенменгер, высказать свои соображения вслух ему не удалось, поскольку его опередила Елена:
– Да кого, черт побери, интересует, на что бы ты решилась, а на что нет?
Мнение Беверли на этот счет также осталось неизвестным, потому что ее в свою очередь перебил Сорвин:
– Вы никого не встретили по дороге?
Елена и Айзенменгер покачали головами.
– Я понимаю, как это трудно, но, может быть, вы знаете, чей это труп?
– Я не подходила близко, – откликнулась Елена.
– По-моему, я никогда не видел его раньше, – добавил Айзенменгер.
Сайм кивнул и задумался. Потом он посмотрел на Беверли и предложил:
– А почему бы нам не познакомить доктора Айзенменгера с доктором Аддисон?
И они вчетвером двинулись к палатке.
– Если не хочешь, можешь не входить, – заметила Беверли, обращаясь к Елене.
Это было сказано заботливо-предупредительным тоном, так что обидеться на эти слова мог только законченный параноик или человек, очень хорошо знакомый с Беверли Уортон.
– Не волнуйся. Я не из слабонервных.
Беверли еле заметно пожала плечами. Они один за другим нырнули в палатку, отдаленно напоминавшую обиталище предсказателей и гадалок.
Елена тут же ощутила отвратительный сладковатый запах, который был гораздо сильнее, чем вонь в Мясницкой лавке в конце рабочего дня. Царившее здесь тепло мало чем облегчало положение. Вдоль побегов смятой травы выступали темные хлорофилловые пятна. Глаза присутствующих повернулись в сторону вновь вошедших: на одних лицах было написано любопытство, на других – неприкрытая неприязнь. Потом всех ослепила яркая вспышка, за которой тут же последовала вторая.
– И пожалуйста, еще отсюда. – У доктора Аддисон была такая безупречная дикция, словно она упражняла ее каждый день.
Фотограф молча повиновался. Но между вспышками Елене удалось-таки рассмотреть лежавшее на земле тело. И если бы она не ощущала на себе пристальный взгляд Беверли, у нее наверняка перехватило бы дыхание.
– А теперь здесь.
И вновь фотограф выполнил просьбу доктора Аддисон, после чего она с вопросительным видом уставилась на Сайма.
– Доктор Аддисон, это доктор Айзенменгер, – промолвил Сайм. – Это он вместе с мисс Флеминг обнаружил труп.
Доктор Аддисон не сразу осознала всю важность этого заявления. Она осторожно улыбнулась, отреагировав главным образом на упоминание его профессии.
– Доктор Айзенменгер – патологоанатом, – пояснил Сорвин.
Аддисон напряглась, и улыбка застыла на ее лице.
– Правда?
Но Айзенменгер в свойственной ему манере уже переключил внимание на труп. У лодыжки лежал окровавленный молоток, левая рука жертвы сжимала нож с длинным лезвием. Потом, словно под воздействием невидимой силы, взгляд Айзенменгера скользнул вниз, а затем начал медленно подниматься, фиксируя все имевшиеся повреждения. Джон был настолько поглощен своим занятием, что не заметил, как доктор Аддисон внушительно нахмурилась.
– Что это вы делаете? – осведомилась она.
Но Айзенменгер ее не слышал. Он уже достиг плечевого пояса и теперь склонился, чтобы как следует осмотреть шею.
– Что он делает? – повторила она, обращаясь к Сорвину и Сайму.
– Проявляет профессиональный интерес, доктор Аддисон, – уклончиво ответил Сорвин. – Вы ведь не возражаете?
Беверли заняла выгодное место среди заинтересованных зрителей. Взаимоотношения Сорвина и Аддисон ее забавляли – судя по всему, он ее недолюбливал, а она была юной и, скорее всего, неопытной. Неужто он пытался ее унизить?
Елена не сводила глаз с Айзенменгера.
Наконец он издал усталый вздох и поднялся.
– Я так понял, вы еще не переворачивали тело?
– Конечно нет!
Айзенменгер кивнул, сделав вид, что не заметил ее резкости.
– А вы уже знаете, кто это?
– Конечно, – ответил Сорвин, повергнув Беверли и Сайма в полное изумление своим уверенным тоном. – И думаю, поиски того, кто это сделал, у нас не займут много времени.
Айзенменгер кивнул и снова вернулся к телу. Но лишь Елена расслышала, как он прошептал себе под нос: «Скорее всего, вы правы».
Сначала Фетр зашла в «Колокол», потому что паб находился рядом. Возможно, он и являлся ближайшим, но любой нормальный человек предпочел бы пройти подальше и не пить в этой помойке. Входная дверь была покрыта засохшей блевотиной, у сигаретного автомата лежала горка использованных презервативов, стены покрывали граффити; Фетр не стала заглядывать в туалеты, подозревая, что их вид превзойдет ее самые смелые фантазии.
Бармен также был невзрачным, скользким типом, явно томимым сексуальной тоской.
– Мойниган? Мойниган? Никогда не слышал о таком. Эта фальшивая демонстрация притворного участия была организована специально для троих посетителей, которые прислушивались к их беседе с таким вниманием, словно были судьями на конкурсе певцов.
– Вы уверены?
– Ага. – Бармен повернулся к посетителям. – Кто-нибудь здесь слышал о человеке по фамилии Мойниган?
Разрозненные ответы оказались маловразумительными.
– Нет, – поворачиваясь к Фетр, изрек бармен.
– Он сгорел в машине несколько дней тому назад, – громко произнесла она. – Сгорел заживо. – Она не знала, насколько ее заявление соответствует действительности, но ей было нечего терять.
Это вызвало вполне обнадеживающую реакцию.
До нее донеслись испуганный выдох и потрясенное «бедный сукин сын». Она обернулась и увидела, что хотя присутствующие и не горят жаждой общения с ней, их лица по крайней мере выражают некоторую готовность сотрудничать. Она снова повернулась к бармену.