Побелев, Кейт попыталась встать, но тут же рухнула обратно на диван.
— Что ты имеешь в виду?
— Всегда лучше смерть, чем плен. В последнее время немцы не щадят наших пленных.
— Этого не может быть! — воскликнула Кейт и зарыдала. — Джо жив, я знаю!
Кларк покачал головой.
— Мне очень жаль, родная, — печально сказал он, и Кейт с ужасом увидела, что в его глазах тоже стоят слезы. Он жалел и Джо, и дочь, на которую вдруг обрушилось несчастье, какое не каждому человеку по плечу.
— Не жалей меня! — резко бросила Кейт и, вытерев слезы, решительно вскочила на ноги.
Она не хотела, не могла допустить, чтобы это случилось с ней и с Джо. Она просто-напросто отказывалась верить в страшное. «Пропал без вести» звучало для нее гораздо лучше, чем «убит». Она не станет оплакивать Джо, пока не будет знать точно, ни за что не станет!
— Нечего тут жалеть, — твердо сказала она. — Джо жив. Если бы он погиб, я бы это почувствовала.
При этих ее словах Кларк и Элизабет грустно переглянулись. Именно такой реакции они и ожидали от дочери. Кейт отказывалась смириться с фактами, и Элизабет всерьез опасалась, что ее дочь способна ждать возвращения Джо и десять, и двадцать лет.
— Нужно надеяться, верить, что с ним все будет хорошо, а не хоронить его! Мама, папа, поймите, ведь именно этого он от нас ждет!
— Но, Кейт, подумай сама… Если его не расстреляли в воздухе, значит, он приземлился где-то на германской территории, среди врагов, которые уже наверняка его искали. Джо — знаменитый на весь мир летчик, и немцы не могли его не узнать. В этом случае они бы обязательно сообщили, что он у них. Другое дело, если он погиб. У него при себе были документы на чужое имя, и…
— Тогда почему же этого чужого имени нет в списке убитых? — парировала Кейт.
— Он мог упасть куда-то в лес, в болото… Я не знаю. Это ничего не меняет. Ты должна смотреть фактам в лицо, Кейт. Джо, скорее всего, погиб.
Сердце Кларка буквально обливалось кровью от жалости, но голос его звучал твердо. Он не хотел, чтобы Кейт продолжала обманываться и тешить себя ненужными иллюзиями.
— Я не хочу смотреть в лицо фактам, тем более таким фактам! Ведь это означает смириться, принять их, не так ли? Так знайте же, я не верю, что он умер! Не верю, и все тут!!! — И Кейт выбежала из гостиной, громко хлопнув дверью.
Кларк и Элизабет грустно смотрели ей вслед. Ни один из них не знал, что еще можно сказать дочери. Они предполагали, что Кейт не поверит ужасному известию, но не ожидали подобной вспышки гнева и отчаяния.
А Кейт действительно злилась на родителей, на судьбу и даже на Джо. Ведь он же обещал ей!.. Он говорил, что у него десять, двадцать, сто жизней, а оказалось… Это было несправедливо, несправедливо — и все! Что она такого сделала, что бог послал ей это несчастье?
Оказавшись в своей комнате, Кейт ничком бросилась на кровать и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Когда Элизабет поздно вечером наконец осмелилась заглянуть в спальню дочери, та лежала в той же позе. Услышав, что открывается дверь, Кейт повернулась, и Элизабет увидела, как сильно распухли и покраснели ее глаза. Она боялась, что дочка прогонит ее, но Кейт ничего не сказала, и Элизабет осторожно опустилась на краешек кровати.
— Все бывает, девочка моя, — прошептала она печально и погладила Кейт по голове.
— Но я не хочу, не хочу, чтобы он умер! — Кейт села и, обняв мать, зарыдала с новой силой, только теперь она плакала не как взрослая женщина, а как маленькая девочка, которой нужны защита и помощь матери.
— Я тоже этого не хочу.
Элизабет и сама не удержалась от слез, и несколько соленых капель скатились по ее щекам. Несмотря на то что она никогда особенно не любила Джо, Элизабет все же не могла не отдавать ему должное. К тому же, по ее глубокому убеждению, ни один человек, кроме разве самых отъявленных негодяев, не заслуживал того, чтобы погибнуть в тридцать три года. И Кейт ничем не заслужила той боли, которую она испытывала сейчас. Это было просто несправедливо, хотя в последние два года несправедливости на свете заметно прибавилось…
— Я тоже не хочу, — повторила Элизабет. — Но мы ничего не можем поделать — только молиться, чтобы бог спас его.
Ей очень не хотелось убеждать дочь, что Джо, скорее всего, мертв, но она не могла позволить себе будить в ее сердце ненужные надежды. Что бы ни случилось, считала Элизабет, жизнь должна идти своим чередом. Пусть Кейт считает, что что-то может измениться; это поддержит ее некоторое время, а тем временем, быть может, ситуация прояснится. Ведь тело или могилу Джо в конце концов обнаружат, и тогда даже Кейт придется смириться с его смертью. Сама Элизабет была на сто процентов уверена, что Джо погиб, однако не видела необходимости доказывать это дочери прямо сейчас. Кейт и так было слишком больно, и Элизабет хотелось только одного: как-то облегчить ее страдания.
Она осталась с дочерью и гладила ее по голове, по плечам, пока Кейт не заснула. Но и во сне она продолжала тихонько всхлипывать, как бывает у маленьких детей, когда они плачут слишком долго. Каждый такой звук буквально разрывал Элизабет сердце, но она продолжала сидеть с Кейт, пока та не успокоилась совершенно.
Уже далеко за полночь Элизабет наконец вернулась к себе в комнату. Кларк уже лег в постель, но не спал.
— Ах, как бы мне хотелось, чтобы она не любила этого человека так сильно! — вырвалось у Элизабет. Она очень боялась, что Кейт будет ждать Джо всю жизнь. — Их отношения… В них было что-то такое, что меня всегда пугало, — добавила она, ложась рядом с Кларком.
Это «что-то» Элизабет заметила в глазах Джо примерно год назад, а сегодня она снова увидела такое же выражение в глазах дочери. Этому не было названия — во всяком случае, Элизабет никак не могла подобрать подходящее слово, чтобы как-то обозначить это странное, всепоглощающее чувство. Оно было неподвластно ни времени, ни расстоянию, ни доводам рассудка, и даже материнская любовь была перед ним бессильна. Это чувство накрепко связало души Кейт и Джо, и Элизабет была не на шутку напугана тем, что даже смерть оказалась не в состоянии прервать эту связь. О том, какие страдания ждут теперь Кейт, Элизабет старалась не думать.
За завтраком, к которому она все-таки вышла, Кейт была молчалива и выглядела подавленной. Если мать или отец обращались к ней, она попросту не отвечала, ограничиваясь обычными просьбами передать соль или салфетку. Выпив чашку чая и съев два поджаренных хлебца, она кивком поблагодарила мать и вновь поднялась к себе, тяжело ступая по ступенькам. Только скрип рассохшегося дерева под ее ногами свидетельствовал, что она — живой человек из плоти и крови, ибо ее бледность и молчаливость были скорее под стать призраку.
До вечера воскресенья Кейт так и просидела у себя в спальне, никуда не выходила и никому не звонила. До рождественских каникул оставалась всего неделя, и Элизабет думала, что Кейт не вернется в колледж, но ошиблась. Было уже совсем поздно, когда Кейт спустилась вниз полностью одетая и попросила Кларка вызвать ей такси, чтобы ехать в Рэдклифф. Через полчаса ее уже не было, отцу и матери она только кивнула на прощание. Они, однако, успели заметить, что теперь Кейт еще больше напоминала привидение; разница заключалась только в том, что если призрак — это бестелесная душа, то от Кейт осталась одна лишь физическая оболочка. Ее душа, казалось, умерла или вышла из тела, чтобы отправиться туда, где был теперь Джо.