Днем Пэрис поделилась новостью с Биксом, и тот рассмеялся, закатив глаза.
– Ты что-то знаешь? – забеспокоилась она.
– Нет. Но мое отношение к свиданиям вслепую тебе известно. Любимая история – о том, как мне подсунули восьмидесятидвухлетнего старикашку, который явился с собственной сиделкой. Мне тогда было двадцать шесть. Приятель, который мне это устроил, решил, что я внесу некоторое разнообразие в жизнь несчастного. Может, я бы и внес, да только старик на протяжении всего обеда пускал слюни. Собеседник из него был никакой. Когда мы распрощались, я просто расплакался.
– Да, обнадежил! – вздохнула Пэрис. Ей сделалось не по себе. – Я не могла отказаться: Сидни так много для меня сделала… Кроме того, это ее старинный приятель.
– Людям свойственно заблуждаться насчет своих друзей. А где он живет?
– В Санта-Фе. Художник.
– Лучше забудь. В географическом плане это не вариант. Что ты станешь делать с мужчиной, который живет в Санта-Фе, будь он хоть гений?
– Господи, ну почему я опять дала себя втянуть? – запричитала Пэрис. – Три месяца назад я поклялась себе, что ни с кем больше не буду встречаться! А теперь из меня делают пушечное мясо для заезжих художников и еще бог знает кого. Что мне делать?
– Сходи на этот ленч. Порадуешь Сидни. А в июне, со всеми этими свадьбами, мы на ней отыграемся. – Сидни пообещала обеспечить еду на пять мероприятий и рассчитывала заработать на этом колоссальные деньги.
В день «свидания» Пэрис чувствовала себя измотанной и разбитой. С утра все не заладилось: фен коротнул и чуть не спалил весь дом, машина по дороге на работу сломалась, а кроме того, она была простужена.
– Может, проще наложить на себя руки? – с тоской спросила она Бикса. – Тогда и на ленч ехать не придется.
– Но ты же обещала Сидни. Так что будь паинькой.
– Лучше сам поезжай и скажи ему, что ты – это я.
– Было бы прикольно! – засмеялся Бикс.
Встреча была назначена в мексиканском ресторане в четырех кварталах от работы. К слову сказать, Пэрис терпеть не могла мексиканскую кухню. Приехав, она застала Сидни уже за столиком; ее приятель ставил машину на стоянку.
Должно быть, место нашлось только в соседнем графстве, потому что в зале он появился спустя полчаса. Он был в индейском пончо и ковбойской шляпе и передвигался неверной походкой, из чего Пэрис заключила, что он пьян. Сидни поспешила объясниться:
– У него проблемы со слухом. Это отражается на координации движений. На самом деле он прекрасный человек.
Пэрис вяло улыбнулась «ковбою», тот ответил неуверенной улыбкой и сел напротив нее. Пэрис невольно бросился в глаза толстый слой глины под его ногтями, будто он лет десять не брал в руки щетку и мыло. Вообще он был похож на американского туземца, но, когда Пэрис его об этом спросила, очень обиделся. Сказал, что ненавидит индейцев, что они настоящий бич Санта-Фе.
– Все как один пьяницы, – заявил он, и Пэрис содрогнулась.
Потом он отпустил длинную тираду насчет чернокожих. Почему-то из его поля зрения выпали евреи. Этот человек умудрялся бросить расистскую реплику в сторону любого, на кого упадет его взгляд, включая официанта-мексиканца. Тот, кстати, услышал, обернулся и смерил троицу ненавидящим взглядом. Пэрис не сомневалась, что он тайком наплюет им в еду, но винить его за это не могла.
– Сидни говорила, вы – художник? – вежливо проговорила она, решив, что это мероприятие просто надо пережить. Хотя, конечно, будет нелегко.
Все уважение к меткости суждений Сидни как рукой сняло, стоило появиться этому типу. Звали его Уильям Вайнштейн, что, по-видимому, объясняло его терпимость к евреям. Он родился в Бруклине, а десять лет назад переехал в Санта-Фе.
– Я принес фотографии кое-каких своих работ, – похвалился Билл.
Он вынул из кармана конверт, перебрал фотографии и протянул несколько штук Пэрис. Это оказались снимки трехметровых фаллических символов, изваянных из глины. У этого человека в голове были одни половые члены!
– Очень интересная работа. – Пэрис изобразила восхищение. – Вы лепите с натуры?
Проигнорировав насмешку, автор важно кивнул:
– С себя.
Он решил, что отпустил необычайно смешную шутку, и расхохотался так, что чуть не подавился кашлем. Мало того, что у него под ногтями было столько глины, что впору скульптуру лепить, так еще и пальцы были все желтые от никотина.
– Вы любите ездить верхом? – неожиданно спросил он.
– Да, только давно не садилась. А вы?
– Я тоже. У меня на ранчо есть конюшня, вы должны ко мне приехать. Правда, у нас там ни электричества, ни канализации. Отсюда два дня верхом.
– Так вам, наверное, трудно выбираться?
– Мне такая жизнь по вкусу, – ответил Билл. – Вот жена ее ненавидела. Все мечтала вернуться в Нью-Йорк. В прошлом году умерла.
Пэрис кивнула и похолодела от мысли, что Сидни преследовала тайную цель их свести.
– Соболезную вам.
– Да, это грустно. Мы были женаты без малого пятьдесят лет. Сейчас мне семьдесят три.
Наконец принесли еду. Пэрис заказала квесадилыо – наименее острое из всего, что было в меню. «Художник» выбрал себе какое-то зловещее блюдо, увенчанное горой бобов, и с удовольствием его поглощал, приговаривая, что это его любимая еда.
– Бобы – это лучшее, что можно придумать. Самая здоровая пища! Неважно, что после них портишь воздух. Вы любите бобы?
Пэрис подавилась, а Сидни сделала вид, что не расслышала. Она сказала, что Билл дружил с ее отцом, который тоже был художник и обожал жену Билла. Пэрис представила себе, в каком аду жила бедная женщина – на глухом ранчо наедине с этим животным. Ей даже пришло в голову, что та, скорее всего, покончила жизнь самоубийством – ведь иного спасения у нее не было.
Почувствовав, что больше не может сидеть с ним за одним столиком, Пэрис извинилась и вышла в дамскую комнату. Заперев кабинку, она достала мобильный телефон и позвонила Биксу.
– Ну как, классный мужик? – жизнерадостно поинтересовался он.
– Если ты меня отсюда не вызволишь, я убью Сидни, прежде чем нам подадут десерт. Или себя.
– Значит, не очень классный?
– В голове не укладывается! Неандерталец в ковбойском костюме, который лепит трехметровые изваяния собственного члена.
– Послушай, если у него член такого размера, может, и стоит поехать в Санта-Фе? И я бы с тобой за компанию.
– Может, помолчишь? Слушай, позвони мне через пять минут. Я скажу, что меня срочно вызывают на работу.
– Это по какому, интересно, делу?