— Ну да, как я и думал, циклический шифр с периодической заменой ключевого слова... еще одну минуту... да ерунда, ничего сложного! Подумаешь, простая двоичная замена...
Ряды цифр на экране замелькали с удвоенной скоростью, программист схватил компьютерную мышь, навел курсор на какой-то значок в углу экрана и дважды кликнул.
— Ну вот, — проговорил он, удовлетворенно откинувшись. — Я же говорил — плевое дело! Вы что — проверку мне решили устроить или так просто прикалываетесь?
— Прикалываюсь? — неодобрительно переспросил начальник. — С чего ты взял?
— Ну как же! — программист набрал в грудь воздуха и с выражением продекламировал:
Маленькая рыбка,
Жареный карась,
Где ж ваша улыбка,
Что цвела вчерась?
Дорогая рыба,
Жареный карась,
Вы бы жить могли бы,
Если бы не страсть!
Помню вас ребенком,
Хохотали вы,
Хохотали звонко
Над волной Невы...
По-моему, очень прикольный стишок! Так вы что — правда меня проверяли?
— Проверял, — мрачно проговорил шеф и добавил вполголоса:
— Ах она, зараза, все-таки перехитрила нас! Подсунула вместо списка какой-то бред!
— Почему бред? — программист пожал плечами. — Мне кажется, очень позитивный стишок!
...Едва закрылась дверь за представителями доблестной милиции, как Кирилл подошел к матери и спросил, сжимая кулаки:
— Ну и зачем ты это сделала?
— Что? — холодно отозвалась Вера Анатольевна. — Что я такого сделала?
— Зачем ты наговорила гадостей про Татьяну? Ты же знаешь, что это неправда!
— Что неправда? — прищурилась Вера Анатольевна, так что Кирилл даже отшатнулся, он никогда не замечал у матери такого злобного выражения лица.
— Прекрати переспрашивать, как попугай! — закричал он.
— Не ори, — коротко приказала мать, — соседи услышат. Мало нам вчерашнего скандала! Вон уже милиция интересуется...
— Милиция интересуется, потому что Таня погибла! — Сын не обратил никакого внимания на ее слова и продолжал на повышенных тонах: — Это трагическая случайность, а ты представила ее чуть ли не шлюхой!
«Она такая и есть», — хотела было сказать Вера Анатольевна по инерции, так как уже давно привыкла думать и говорить о невестке только плохое, но вовремя опомнилась, потому что Кирюша смотрел на нее с ненавистью и подступал ближе, сжимая кулаки.
— Если бы мы вчера не выгнали ее из дома, она бы не погибла! — упрямо твердил сын, и Вера Анатольевна поняла, что он, как всегда, ищет виноватого, ищет, на кого переложить собственное прегрешение, ему хочется избавиться от тяжкого груза вины.
Что ж, ради сына она готова принять на себя этот груз. Хотя... если бы он в свое время послушался бы ее и не привел в дом эту девицу сомнительного поведения... Снова Вера Анатольевна опомнилась и мысленно прикусила язычок. Но ее сын, этот глупый мальчишка, никак не хотел остановиться.
— Ты всегда ее ненавидела! — Он даже топнул ногой от злости.
— Но позволь, дорогой мой, — в отличие от сына Вера Анатольевна была абсолютно спокойна, — не ты ли вчера кричал, что она тебя избивает, и требовал принять меры? Она вела себя ужасно, оскорбляла меня и тебя в нашем доме...
— Но ведь она была права... — Кирюша понизил голос и смотрел в пол. — Она так рассердилась из-за того, что приревновала...
— Что ты хочешь этим сказать? — опешила Вера Анатольевна.
— Да, я встречался в квартире Сергея с девушкой... Она...
— Молчи! — Вера Анатольевна подскочила к сыну и дернула его за руку.
Потом она протащила этого недотепу через весь длинный коридор в свою комнату и захлопнула дверь.
— Молчи! — страшным шепотом приказала она. — Молчи, если не хочешь, чтобы тебя обвинили во всем! Милиции нужен виноватый, если они узнают, что ты бывал в той квартире... Моли бога, чтобы тебя соседи не увидели!
— Да, но как же Таня...
— Да никак! — безжалостно ответила мать. — Твоей Тане уже все равно! И вообще, — Вера Анатольевна подвела черту в дискуссии. — Я твоя мать, и я лучше знаю, что для тебя хорошо и что плохо! Так что изволь меня слушаться, если не хочешь неприятностей!
Против такого аргумента возразить было совершенно нечего, и Кирилл отправился по делам.
Вера Анатольевна закрыла за сыном дверь и занялась хозяйством. На душе у нее было необыкновенно светло, пели птицы и переливалась всеми своими цветами радуга. Они снова остались вдвоем с дорогим сыночком! Эта ужасная особа, эта порочная девица, обманом женившая на себе ее дорогого Кирюшу, втершаяся в их дом, разлучившая ее с сыном, наконец оставила их семью в покое, оставила окончательно и бесповоротно. Она больше не будет крутиться в этой с детства знакомой и любимой квартире, не будет заводить здесь свои порядки, не будет строить из себя хозяйку, не будет на каждом шагу попадаться Вере Анатольевне, не будет портить ей настроение. Можно больше не волноваться, возвращаясь по вечерам из библиотеки, из этого очага культуры...
Вера Анатольевна вздохнула. Сегодня она не пошла на работу, отговорившись нездоровьем, поскольку не могла же она сказать заведующей, что к ней приходили из милиции... Конечно, это нехорошо, обманывать вообще нехорошо, а обманывать начальство — вдвойне, но в каждом событии можно найти и плохие, и хорошие стороны. Раз уж она не пошла в библиотеку, можно кое-что постирать. Она сложила белье в эмалированный таз, засыпала стиральным порошком, повернула кран... но в это время снова зазвонил дверной звонок. Он звонил так строго, требовательно и официально, что Вера Анатольевна подумала — вернулись люди из милиции, и бросилась открывать.
Однако это были совсем другие люди. Эти выглядели куда солиднее. Двое мужчин в одинаковых, хорошо сшитых серых костюмах стояли на пороге и сверлили Веру Анатольевну одинаковыми серыми глазами.
— Вы... вы из милиции? — спросила Вера Анатольевна, несколько оробев.
— Нет, — отозвался один из мужчин, вероятно, старший. — Нет, Вера Анатольевна, мы не из милиции.
— А... а откуда вы? — Вера Анатольевна попятилась, еще больше испугавшись.
— Мы из более серьезной организации, — мужчина махнул перед ней красной книжечкой, но сделал это так быстро, что женщина не успела разглядеть не только фотографию и имя внутри удостоверения, но даже название организации, золотом вытисненное на обложке.
— Про... проходите, пожалуйста! — Вера Анатольевна отступила в сторону, пропуская мужчин в свою квартиру. — У меня, правда, не прибрано... я почти все время на работе...