Семеныч ненадолго удалился и вскоре снова пришел со связкой каких-то хитрых железок. Я вздохнула и отправилась вместе с ушлым санитаром «на дело».
К счастью, ни во дворе, ни на лестнице мы никого не встретили, благополучно добрались до дверей квартиры, в которой прошла моя не слишком удачная семейная жизнь. Семеныч вытащил связку отмычек и, что-то бормоча под нос, принялся копаться в замке.
— Ну вот, я же говорил, что никчемный замок у твоей свекрухи! — удовлетворенно проговорил он, когда железка провернулась в скважине и замок благополучно открылся, — ясное дело, коли она в библиотеке работает...
Он распахнул передо мной дверь, деликатно кашлянул и закончил:
— Ну, я тебе, это, мешать не буду. Мне обратно пора возвращаться, жмурики мои небось соскучились...
Я благодарно кивнула ему, вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Деликатность санитара меня умилила. Мне и самой хотелось собрать вещи без свидетелей.
Дверь моей, точнее, нашей с Кириллом комнаты была полуоткрыта. Я вошла туда и поразилось: здесь уже не осталось никаких следов моего пребывания. Всюду стояли только Кирюшины вещи, как будто я никогда и не жила в этой комнате. Открыв шкаф, я удивилась еще больше: на всех полках была аккуратно разложена только мужская одежда, ни одной моей вещички не осталось! Быстро же меня списали!
Я захлопнула дверцу шкафа и огляделась. Где же все мои вещи? Согласна, их и было-то немного, но все же кое-что имелось...
И тут мне на глаза попались два больших полиэтиленовых пакета возле двери. Я заглянула в них и все поняла. Моя драгоценная свекровь уже собрала все мои вещички, чтобы одним махом вынести их на помойку. Чтобы ей уж ничто обо мне не напоминало! Нет, ну до чего милая женщина! Только услышала о моей трагической кончине и уже подсуетилась! Одно хорошо: не успела выкинуть эти пакеты. Так что мне даже лучше, не придется собирать вещи. А самое главное — вот они, мои дорогие, пятьсот долларов в конвертике лежат себе за батареей. На душе сразу полегчало.
Я подхватила пакеты и вышла в коридор.
И тут открылась дверь ванной комнаты и из нее выплыла моя обожаемая свекровь Вера Анатольевна во всей красе. Она была облачена в свой домашний халат, красный в синюю полоску, бесцветные волосы накручены на бигуди, в руках жаба несла полный таз белья, распространяющего удушливый запах дезинфекции. Свекровь выглядела необыкновенно довольной и даже вполголоса напевала популярную песню былых лет «Ландыши, ландыши...».
Видимо, на ее состоянии благотворно сказалось известие о гибели «любимой» невестки.
И тут Вера Анатольевна увидела меня.
Она отчетливо квакнула и позеленела, еще больше сделавшись похожей на жабу.
Обычно противных библиотечных теток называют «крысами», «библиотечная крыса» — устоявшееся выражение, но крыса — она такая тощая, остроносая и подвижная, чего нельзя сказать о моей свекрови. Она все-таки ужасно похожа на жабу, хотя «библиотечная жаба» как-то не звучит.
Таз с бельем выпал из ее ослабевших рук и с грохотом покатился по коридору.
Свекровь открыла рот и по инерции допела:
— Светлого мая привет...
При этом голос ее дрожал, а огромные, выступающие вперед зубы больше, чем когда-либо, напоминали рояльные клавиши.
— Здрассьте! — проговорила я с самой дружелюбной улыбкой и сделала шаг вперед.
Свекровь еще больше позеленела, попятилась, прижавшись спиной к двери ванной, и проговорила едва слышным голосом:
— Танечка, ты не думай, я по тебе панихидку отслужу и свечку в церкви поставлю! Только ты не ходи сюда!
— Вы же культурная женщина, — с укоризной проговорила я, оттолкнув ногой подкатившийся ко мне таз, — в районной библиотеке работаете... неужели вы верите в привидения?
— Не... не верю... — заикаясь, ответила свекровь, — но вот ведь ты... Танечка... ты же пришла...
— Пришла и каждый день буду приходить, — мстительно проговорила я, — чтобы тебе жизнь медом не казалась!
Напоследок я страшно расхохоталась, как панночка в замечательном старом фильме «Вий», щелкнула зубами и выскочила из квартиры.
Вера Анатольевна стояла посреди прихожей, как изваяние. Ее терзали смутные сомненья. Допустим, невестка действительно умерла и сейчас перед ней прошло привидение. Но тогда почему же это привидение не ушло сквозь стену или не вылетело в окно? И еще большая странность: привидение унесло два пакета с вещами невестки, которые Вера Анатольевна приготовила, чтобы вынести на помойку. Конечно, осторожность твердила ей, что этого делать не следует, это может вызвать подозрения, но тут Вера Анатольевна не смогла с собой совладать. Ей так хотелось, чтобы в квартире ничего не напоминало о ненавистной невестке... И вот теперь пакеты исчезли. Зачем привидению женская одежда?
В таких раздумьях Вера Анатольевна пересекла прихожую, вышла на кухню и подошла к окну. И здесь ее ожидал очередной сюрприз.
Выглянув на улицу, она увидела свою покойную невестку, торопливо удаляющуюся по тротуару с теми самыми пакетами в руках.
Это уж никак не было похоже на то, как ведут себя приличные привидения. Даже если привидение вышло из дома через дверь, оно просто обязано тут же раствориться в воздухе. А если это не привидение, значит, невестка жива и в любой момент может вернуться в дом Веры Анатольевны! Значит, радость по поводу ее гибели была преждевременной!
Что делать? Как защитить свою семью, свой дом от этой ужасной особы, которая в дополнение ко всем своим недостаткам оказалась еще и удивительно живучей?
И тут Вера Анатольевна вспомнила своих сегодняшних гостей, людей в сером. Интуиция подсказала ей, что эти загадочные посетители могут оказаться полезными, что они могут окончательно избавить ее от вредной и живучей невестки.
Вера Анатольевна достала из кармана полосатого халата картонный прямоугольник, сняла телефонную трубку, набрала номер и, дождавшись ответа, торопливо проговорила:
— Это Вера Анатольевна... вы сегодня у меня были... я по поводу своего гражданского долга. Она... вы понимаете, о ком я говорю... она только что была в моей квартире, а сейчас идет по Старо-Петергофскому проспекту в сторону Фонтанки. Да, я уверена, это она.
Ей снова хотелось сказать «рада стараться», но она и на этот раз воздержалась, усомнившись в уместности такой формулировки.
Я бодро шагала по Старо-Петергофскому проспекту, напевая про себя какую-то жизнерадостную мелодию. Впервые за последние дни у меня было хорошее настроение. Пусть мне некуда было идти, пусть у меня не было ни семьи, ни жилья, ни работы, но перед моими глазами стояла позеленевшая, оплывшая от страха жабья физиономия свекрови, ее трясущаяся нижняя губа, ее желтые, крупные, как у лошади, зубы, отбивающие кастаньетную дробь, и на моем лице расцветала довольная улыбка. Я напугала ее до дрожи, пережила минуту торжества, за которую не жалко было заплатить чем угодно!