– Холмы… Холмы…
«Стадо» рассыпалось.
– Давайте добежим! – предложил Зимородок. – Силы еще остались?
– Не знаю, что ужасней, – произнесла Гиацинта. – Мычать или слушать про белые лилии.
– Эх, – вздохнул Гловач. – Пшла, проклятая!
…И они побежали, побежали со всех ног! Марион на бегу визжала и трясла головой, чтобы только не слышать опостылевшую мелодию. Но звуки так и прыгали в уши, впивались в мочки острыми коготками, они висели, как серьги: «…от жгучей страсти изнемог…», «…заветный белый тот венок…», «…венок, венок, венок из белых лилий»!
Ночевали в холмах и спали как убитые. Рассвет и полдень следующего дня застали путешественников еще спящими. Первым проснулся Зимородок и даже глазам своим не поверил, увидев, что солнце успело перевалить за середину неба.
Причина торопиться была только одна: с каждым днем становилось все холоднее. Вот-вот должны были начаться осенние дожди. А путешественники потеряли почти половину дня.
Этими соображениями Зимородок поделился с Дубравой, который казался смущенным из-за того, что проспал.
– В конце концов, мы прошли уже полпути. – В этой мысли брат Дубрава пытался найти утешение.
Зимородок смотрел на вещи не столь жизнерадостно:
– Это означает также, что вторую половину пути придется проделывать под дождем, в обществе кашляющих и насморочных спутников.
С холма хорошо была видна Зеленая река. Она медленно текла среди невысоких холмов.
– Надо же, Зеленая река, – сказал брат Дубрава. – Говорят, где-то здесь остались поляны, куда каждую весну прилетали феи…
Они помолчали немного. Потом Зимородок сказал:
– Думаю, все равно придется задержаться на день. Без плота нам не перебраться.
– Дело в том, что я никогда раньше не строил плотов, – сознался брат Дубрава.
– Как-нибудь справимся, – утешил его Зимородок. – Нужно нарубить бревен, наделать из коры веревок… С этой рекой нам еще повезло. Скоро из-за дождей реки взбухнут – вот тогда-то и начнутся настоящие трудности.
Они спустились с холма в лагерь.
Известие о том, что предстоит идти валить деревья, радости ни у кого не вызвало.
– Неужели нет другого выхода? – спросил фон Штранден почти жалобно. – Таскать тяжелые бревна – это, знаете ли…
– Ну почему же, – хладнокровно ответил Зимородок, – есть и другой путь: можно вернуться назад, в поселок…
Брат Дубрава, явив неожиданное ехидство, тихонько пропел:
В лугах, где в изобилии
Произрастают лилии…
– О нет! – закричали в один голос Штранден и Мэгг Морриган.
Откуда-то из-за деревьев прибежала Гиацинта и, гневно сверкая глазами, заорала:
– Какой идиот вздумал распевать здесь эту проклятую песню?!
– Это я, – успокоил ее брат Дубрава.
Гиацинта фыркнула и удалилась.
После этого все мужчины занялись бревнами, а женщины – веревками. Мэгг Морриган объяснила, как нужно снимать с деревьев кору.
К вечеру десяток стволов лежал на земле в ряд. Зимородок и Мэгг Морриган прорубали пазы для веревок. Марион суетилась с веревками, а Гиацинта переходила от одного к другому и показывала кровавые мозоли на своих ладонях.
Гловач объявил, что хочет передохнуть, и занялся ужином.
Тем временем туман сгущался и вскоре затянул все вокруг. Он медленно всползал по склонам холма наверх. Неожиданно потянуло промозглым холодом. Зимородок несколько раз, вздрагивая, бросал по сторонам настороженные взгляды.
– Ты что озираешься? – спросила Мэгг Морриган.
– Что-то мне не по себе, – объяснил Зимородок. – Как-то нехорошо здесь стало. Ты разве не чувствуешь?
Мэгг Морриган поежилась:
– Теперь, когда ты сказал, – вроде, да. Хотя чего тут, собственно, бояться? Чудовища открытых мест не любят, до злобного колдуна еще далеко… Кому тут быть?
– Сам знаю, – отозвался Зимородок. – А все равно ощущение какое-то гадкое.
В этот момент они услышали голоса. Кто-то приближался к лагерю из тумана. Шли не таясь, громко разговаривая, смеясь. Вообще, судя по всему, это были люди мирные и дружелюбные. Вот только чувство тревоги стало еще сильнее.
Из тумана один за другим вынырнули пять человек. Это были молодые мужчины с правильными, но незапоминающимися лицами. На них была серая одежда, не то для охоты, не то для верховой езды. Они остановились у костра, безмолвно улыбаясь.
Брат Дубрава вышел к ним навстречу.
– Вы, наверное, продрогли, – сказал он. – Садитесь к огоньку.
– Да, ночи стали прохладными, – согласился один из пришельцев.
Все пятеро уселись в ряд и, продолжая улыбаться, молча уставились на путешественников. Мэгг Морриган предложила им пряников с медом и была немало удивлена, когда гости смутились. Они быстро переглянулись, словно не вполне поняли, о чем идет речь. Потом один из них снова улыбнулся и произнес:
– Благодарю вас, спасибо.
– Спасибо «да» или спасибо «нет»? – уточнила Мэгг Морриган.
– А если я скажу «нет», это будет невежливо?
– По крайней мере, нам останется больше пряников, – рассмеялась Мэгг Морриган.
У гостей словно какая-то тяжесть спала с души. Тот, что задавал вопросы, улыбался самодовольно, словно только что кого-то перехитрил.
– А вы сами издалека идете? – спросил он брата Дубраву.
– Это точно, – сказал брат Дубрава и в свою очередь поинтересовался: – А вы, должно быть, местные жители?
Снова возникла неловкость. Все пятеро гостей безмолвно улыбались.
Брат Дубрава упорно не замечал, как застыл Зимородок, как Марион жмется к Мэгг Морриган, а пан Борживой как бы мимоходом поглаживает свою саблю. Продолжал расспросы как ни в чем не бывало:
– Большой ли у вас поселок?
Некоторое время все пятеро озадаченно молчали, глядя в землю перед собой. Потом один поднял глаза, улыбнулся по-детски простодушно и произнес:
– В поселке живут поселенцы, которые откуда-то переселились. А в деревне живут исконные жители. Вот такое различие.
– Вы, наверное, торопитесь домой, – предположил брат Дубрава.
Гости заерзали, начали подниматься. Они улыбались все шире и шире, пока наконец их рты не начали напоминать зияющие раны. Девица Гиацинта, кусавшая платок, при виде этого затолкала его себе поглубже в рот и чуть не задохнулась.
Гости беззвучно растворились в тумане.
– Ну, и что вы обо всем этом думаете? – спросила Мэгг Морриган, стараясь держаться нарочито спокойно.