Присутствовавшие потрясенно молчали. Потапов, брезгливо выдернув штанину, с ненавистью прошипел:

– Ты вообще понял, что ты сделал? Ты меня подставил! Ты всех тут подставил!

Затем отошел в дальний угол приемной и уже оттуда распорядился:

– Забирайте, мне он больше не нужен.

* * *

Группа Артема Тарана постаралась – передача получилась замечательной: драматичной, эмоциональной, захватывающей. Беседа с красавицей Аллой Сарьяновой, фрагменты прощального монолога Ирины Медынцевой, интервью с ее мамой и бабушкой, следователем, который вел дело, рассказ начальника УВД Солнечноводска Петра Карпачева о том, как были арестованы Роман Овчинников и его подельник, сотрудник службы безопасности строительного холдинга «Малахит». Запись Фиша показать не удалось. Она стала основной уликой, и ее в интересах следствия запретили использовать даже частично.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил Баратынский, поворачиваясь к Марине. – Теперь они действительно почтили память друга, коллеги и бывшего руководителя. Почтили достойно и, если можно в таком контексте употребить это слово, – профессионально. Артем гордился бы такой передачей. Все-таки он был прекрасный журналист. И хороший товарищ.

– Наверное, – вздохнула Марина. – Тебе виднее. Я его видела-то всего несколько раз. Но если бы он не пытался заработать деньги шантажом, то был бы жив.

– Если бы он не пытался заработать деньги любым способом, то это был бы не Таран. И вообще история, как известно, сослагательного наклонения не признает. Если бы да кабы...

– Скажи, а как тебе удалось договориться с Карпачевым? Он сразу принял твое предложение?

– Ты что, смеешься? Он не соглашался ни в какую. Пришлось давить через верхи. Я позвонил своему главному, тот – своему родственнику в центральном аппарате МВД, он в свою очередь Карпачеву с просьбой внимательно отнестись ко мне и всячески содействовать. Переговоры были тяжелые, однако он принял мои условия. С другой стороны, он же внакладе не остался – сразу, на блюдечке, раскрытие двойного убийства. Впрочем, это семечки по сравнению с тем, как я уговаривал Аллу выйти из тени и дать интервью. Она была парализована страхом, и никакие разумные доводы не помогали.

– А что помогло?

– Я ее потихоньку споил. Одну рюмочку налил, вторую, третью. Через час она была уже готовенькой. Ну, я и воспользовался ситуацией.

– Что ты имеешь в виду? – сверкнула глазами Марина.

– Чисто профессиональный аспект. Тихонько включил свою видеокамеру и записал все, что она несла спьяну. Когда она пришла в себя, я объяснил ей, что у нас только два возможных варианта. Либо она дает нормальное, полноценное интервью телевизионщикам, либо я пускаю в эфир ее пьяный лепет. Она тут же согласилась.

– Какой же ты негодяй! – закричала Марина. – Ты и со мной какую-нибудь гадость можешь выкинуть?

– С тобой – никогда, – заверил ее Вадим. – И коль уж ты заговорила про себя... Давай я все-таки поговорю с Карпачевым насчет твоей ситуации. Мы теперь с ним большие приятели. Знаешь, что он мне рассказал? Тот мужик из службы безопасности, который участвовал в убийстве Артема и Ирины, оказывается, двоюродный брат Овчинникова. Роман его устроил на работу, хотя у того была судимость за разбой.

– Отличная парочка – пиарщик и разбойник. Ты мне скажи лучше: почему они не скрыли следы преступления, не утопили тела? И почему Артема оставили в воде, а Ирину вытащили на берег? Или у них было помутнение рассудка?

– Мужики были в здравом уме и твердой памяти. Думаешь, следователь не задал этот вопрос? Знаешь, что ответил Овчинников? Когда он понял, что Артема и Ирину придется убрать, ему пришла в голову довольно зловещая идея – смерть этих людей должна работать на русалочий проект, то есть – на имидж нового курорта. И они обставили все так, как будто русалка из-за неразделенной любви утопила любимого, а потом от горя выбросилась на берег.

– Предварительно утопившись?

– Даже у гениев пиара случаются ошибки. Но тематическую литературу он изучил прекрасно. Нет, ну каков? Специально чешую с собой притащили. Представляешь, накануне купили живой рыбы, принесли домой, в пакетик собирали. В общем, креатив на грани безумия.

– Слушай, а этот Овчинников вообще-то нормальный?

– Думаю, да. Но у людей от больших денег, от безнаказанности, от ощущения, что тебе покровительствуют сильные мира сего, начисто сносит башню. Это как раз такой случай. Но знаешь, справедливости ради скажу – как профессионал Овчинников сработал гениально. Ведь какой шум подняли в прессе – сотни публикаций и сюжетов. Он ведь добился своего – к озеру и, разумеется, к курорту последние месяцы было бешеное внимание. Туристы, просто любопытные, покупатели недвижимости прямо косяком поперли. Даже маньяки прибыли! Лучший пиар – это скандал.

– Ты так говоришь потому, что сам купился на этих русалок.

– Купился, – рассмеялся Вадим. – Ты права. Но если Овчинников когда-нибудь выйдет на свободу, проблем с трудоустройством у него не будет.

– Надеюсь, он выйдет не скоро. Слушай, а твой новый друг Карпачев ничего не рассказал тебе о судьбе Ложкина? Вдруг это тоже дело рук Овчинникова? Ведь наш эколог-экстремист мешал господину Потапову.

– Нет, не рассказал. Но Ложкина до сих пор найти так и не смогли. Его соратники в панике и безутешном горе. Грядет большой международный скандал. Мой главный редактор уже намекал, что, коли я все еще здесь, неплохо бы заняться этим делом. Кстати, за благополучное завершение расследования нам с тобой положена очень неплохая премия.

– Тебе положена, а я-то при чем?

– Не надо прибедняться. Без тебя я мог бы и не справиться с этими головоломками. К тому же, и это важнее всего, ты была моей музой.

– Муза журналистских расследований? Это что-то новенькое.

– Ты для меня вообще что-то новенькое, – пробормотал Вадим.

– Почему ты не желаешь занять делом Ложкина? – вернула разговор в деловое русло Марина.

– Я не буду заниматься никаким другим делом, пока мы не выясним, что произошло с твоим дядей. Или пока милиция от тебя не отстанет. В Москву полетим вместе.

– Но что тут можно сделать? – вздохнула Марина. – Только сидеть и ждать.

– Это не в наших правилах, – бодро заявил Баратынский. – Слава Богу, одно расследование благополучно закончили. Сейчас иди, отдыхай, а завтра мы начнем другое дело. Назовем его в духе Гарднера: «Дело о пропавшем дядюшке».

– Совсем не смешно, – едва обозначила улыбку Марина. – Я боюсь, что его убили. Но ты прав в одном – здорово, что мы распутали эту русалочью историю. Хотя и жаль красивой сказки. Так хочется верить в чудеса.

* * *

На следующий день Марину вызвал следователь. Промариновал почти два часа в коридоре, прибежал взъерошенный, без конца звонил по телефону, в перерывах задавая ей десятки вопросов. Не вспомнила ли она за это время еще что-то? Не замечалось ли за Виктором Федоровичем склонности к суициду? Куда, по вашему мнению, могли деться деньги? Через двадцать минут он Марину отпустил. Пообещав, впрочем, что они вскоре снова здесь встретятся.