Лорд Никлас с шумом выдохнул, занесённая для удара рука дрогнула и опустилась. Рывком отвернувшись от скорчившегося на земле идиота, он оказался лицом к лицу с Эдом. В его глазах было искреннее раскаяние.
— Я приношу свои извинения, сударь. Надеюсь, он не успел оскорбить вас. Если так, я велю забить его до смерти, и если вы соблаговолите присутствовать при…
— Если меня кто и оскорбил, — сказал Эд, — то это ваша корова, насравшая посреди двора и изгваздавшая мне сапог. Я был бы, разумеется, весьма польщён, если бы вы велели забить её до смерти на моих глазах, но, увы, не знаю, какая именно из ваших коров нанесла мне оскорбление. А требовать у вас заколоть всё поголовье не чувствую себя вправе.
Повисла тишина — даже молот на минуту стих, вскоре, впрочем, возобновив работу — видать, кузнец просто остановился отереть пот. Но тишина получилась эффектной. Никлас Индабиран тупо смотрел на Эда, всё ещё сжимая в руке плеть. Раскаяние в его глазах сменилось недоумением.
А потом он захохотал, и подворье громыхнуло хохотом вместе с ним. Он с силой хлопнул Эда по плечу. Эд подумал о том, что сделала двенадцать лет назад эта рука, и закрыл глаза — на долю мгновения, а когда открыл их, то тоже улыбался.
— Ещё раз мои извинения, сударь, — за всё поголовье, — хохотнул Индабиран. — А это, знаете ли, дурак моей жены, только оттого и терплю слюнтяя, что просит за него, знаете ли, еженощно…
И снова хохот. Эд присоединился к нему, но ещё прежде нашёл взглядом бледную леди в покрывале. Катарина Индабиран. Её дурак, стало быть. Она смотрела в сторону, ни единым жестом не выдавая своего отношения к происходящему. Эд даже не понял, благодарна ли она ему за то, что он милостиво отменил экзекуцию. Впрочем, до того ли ей…
— Эй, Никлас, а это не тот ли самый дурак, что достался тебе в наследство от Эвентри? — добродушно спросил лорд Одвелл. Эд увидел, что он стоит совсем близко — а значит, он наблюдал всю эту сцену. «Как давно? — подумал он. — Как давно Дэйгон Одвелл её наблюдает?»
— Вроде того, — отозвался Индабиран. — Это ж их дурак был. Ну а как замок перешёл ко мне, притащился сюда — ровно пёс в знакомую конуру. Управляющий его, конечно, велел гнать палками, но вот Катарина решила проявить милосердие…
— Не в первый раз дивлюсь великодушию леди Индабиран, — проговорил лорд Одвелл и отвесил в сторону женщины в покрывале лёгкий поклон.
И впервые на её гладких, бескровных щеках слабо вспыхнул румянец.
— Ладно, мои лорды, — сказал Одвелл, прервав неловкую паузу, возникшую после его слов. — Беседы про коров и дураков, я полагаю, вполне можно переместить за стол. Как вы полагаете, Никлас?
— Да, мой лорд, вы правы, воистину!
— Воистину. Так ведите нас, — сказал лорд Дэйгон и, коротко улыбнувшись, посмотрел Эду в глаза. — Все мы уж, я полагаю, довольно налюбовались на дурака.
Проголодавшиеся воины одобрительно загалдели. Кто-то из старших слуг заорал, разгоняя толпу зевак. Снова поднялся шум и толкотня. Лорды двинулись к донжону.
Эд пошёл с ними.
— Ты ведь не думал, что я узнаю тебя в лицо, — сказал Дэйгон Одвелл. — Верно?
В этом мгновении было слишком много значения. Слишком много смыслов во множестве деталей: сам вопрос, его форма, тон, которым он был задан, обращение на «ты», место, где они находились, тот факт, что лорд Одвелл смотрел в стену, тот факт, что они были наедине. Слишком много деталей, и любая из них могла определить весь дальнейший ход как этого разговора, ради которого, собственно, Эд и прибыл сюда, так и ход гораздо более важных событий.
Эд Эфрин умел чуять такие вещи. Это и делало его тем, кем он был.
Всё это вызвало паузу, последовавшую между вопросом лорда Одвелла и ответом Эда. Это — а ещё комната, в которой они находились. Эд её помнил. Небольшой квадратный зал на третьем этаже, прямо над залом для пиров, где в эту самую минуту Никлас Индабиран продолжал потчевать своих гостей пресловутым быком, фаршированным голубями и рябчиками. Роскошное для этих мест угощение, хотя и несколько варварское. Лорд Одвелл, будучи наиболее почётным гостем Индабирана, отдал пиршеству должное, похвалил повара, менестреля, акробатов, а под конец — и хозяйку. Никлас Индабиран улыбался во весь рот, его бородатое лицо то и дело шло красными пятнами. Он робел перед своим могущественным господином, главой великого клана. Может статься, подумалось тогда Эду, это первый раз, когда новому хозяину замка Эвентри доводится принимать у себя такого гостя.
И это тоже о многом, очень о многом говорило.
Но Эд думал сейчас не об этом, а о комнате, в которой они находились. Той самой, где бывшие владельцы замка, члены клана Эвентри, устраивали советы и принимали жизненно важные решения. Малодушные и трусливые решения в массе своей — с тех пор, как умер Уильям Эвентри. Эд прикрыл глаза, позволяя памяти окутать себя и унести во времена, которые ему было трудно соотносить с собственной жизнью, но которые тем не менее были ею — когда-то.
Прошло много, слишком много безмолвных мгновений, прежде чем он понял, что лорд Дэйгон Одвелл всё ещё ждёт от него ответа на вопрос.
— Нет, — сказал Эд. — Не думал. А должен был?
Они оба были трезвы — по крайней мере на счёт Одвелла Эд не сомневался: он видел, что за весь вечер рука лорда Дэйгона потянулась к кубку едва ли три раза. Насчёт себя он столь уверен не был. У него кружилась голова и ноги чуть подрагивали, что в равной степени могло быть вызвано как опьянением, так и страхом. Страхом, который он очень хорошо знал. И любил. Приучился любить.
— Почему же ты не спросил меня, откуда я тебя знаю?
Одвелл стоял спиной к нему у окна; на фоне наливающегося сумеречным светом проёма его высокая сухопарая фигура казалась нескладной, но Эд знал, что в этом теле ещё очень много силы и воли. Слишком много, пожалуй. Он подумал, что правильно поступил, приехав сюда сейчас. И ещё подумал, что, хотя внешне Дэйгон Одвелл был полной противоположностью своему вечному врагу Грегору Фосигану, он точно так же, как и конунг, имел привычку разговаривать с людьми, стоя к ним спиной, и точно так же сцеплял руки в замок на пояснице. Это сходство вызвало у Эда невольную улыбку. Он сказал:
— Быть может, я решил дать вам возможность самому сообщить мне об этом, мой лорд.
И тут же понял, что совершил ошибку. Лорд Одвелл круто развернулся на каблуках, с резвостью и скоростью, поразительной для старика.
— Не смей дерзить мне, щенок. Я не твой подагрочный Фосиган.
В комнате не горели ни свечи, ни факелы, ни камин. Толстый слой пыли на мебели и отсутствие гобеленов свидетельствовали, что новый хозяин почти не пользовался ею, а дров и света для нежилого помещения жалел. Не похоже, что завоёванные земли приносили ему большой доход. Было темно, холодно и совершенно тихо. Шум пиршества не долетал сюда сквозь толщу стен.
Эд подумал, что, вероятно, смог бы сейчас убить этого старика — без особого шума и хлопот. Но это было не то, чего он хотел. Вовсе не то.