— Повесить, разумеется. Или у тебя возникли ещё какие-нибудь оригинальные идеи?
Пейреван хмыкнул и развернул коня. Лорд Одвелл снова взглянул на Эда, и на его морщинистом лице впервые появилось подобие улыбки.
— Никлас битый час расписывал мне, какое знатное угощение ждёт нас у него в Индабиртейне. Позволю себе от его имени пригласить и вас разделить с нами трапезу. Не столько, скажу прямо, из вежливости, сколько из искреннего восхищения. Вы и впрямь отменный стрелок, хотя я, грешным делом, думал, что слухи о вас лгут.
— Слухи обо мне не лгут, — мягко улыбнулся Эд. — И я, разумеется, почту за великую честь принять ваше приглашение. Тем более что я ничего не жрал со вчерашнего вечера.
— В самом деле? Знатно, видать, торопились?
— Знатно.
И лорд Одвелл улыбнулся — по-настоящему.
— Что же, — сказал он, — теперь вам торопиться некуда.
Поле за холмом шелестело пеплом. Кое-где ещё слабо дымились островки выжженной земли — там, где накануне сжигали трупы. По чёрной земле прыгало вороньё, с разочарованным карканьем тыкавшее клювами редкие уцелевшие останки. Ветер дул с севера, и запах тлена, гари и крови уносило в сторону от холма, за которым сегодня лорд Одвелл со своими верными соратниками вершил справедливый суд над бунтовщиками. Эд понял, что они не случайно выбрали для своего представления место за соседним холмом. С одной стороны, оно было достаточно близко к месту вчерашней битвы, чтобы создать ощущение скорой и неизбежной расправы; с другой — ни запахом, ни дымом не выдавало свою близость; а главное — это поле, уничтоженное бравым войском лорда Одвелла, принадлежало не Дубовой Роще, а другой деревне, раскинувшейся по ту сторону холма. Эд не помнил, как она называется, и спросить было не у кого: селение словно вымерло, когда они, миновав поле, проехали по нему, гремя шпорами, смехом и цокотом конских подков. Дома стояли по большей части целые, только в некоторых были выворочены ворота и повалены плетни, кое-где валялись двери сараев, сорванные с петель, — войско лорда Одвелла, видать, проводило тут продовольственную реквизицию. А кроме того, именно из этой деревни в большинстве своём были родом пленники, повешенные час назад на старом дубу. Лорд Дэйгон поступил мудро, не поддавшись на искушение устрашить смердов лишний раз, предложив зрелище другим крестьянам — тем, чьи поля, дома и головы остались целы. Теперь они, может статься, любили лорда Одвелла. Порой не надо ничего давать, чтобы заслужить благодарность — достаточно ничего не отнимать; а благодарность и любовь всегда идут рука об руку.
Он был умным человеком, этот лорд Одвелл. Гораздо более умным, чем могли понять и оценить его септы.
— А бык-то, к слову сказать, вот прямо отсюда, с этого самого двора! — беспечно выкрикнул Никлас Индабиран, когда они проезжали мимо большого, некогда богатого дома в самом центре деревни. Двери его были распахнуты настежь, выставляя напоказ разруху, царящую внутри. У самого порога виднелось широкое пятно подсохшей крови. Не было видно ни души, не слышно ни звука, только поскрипывала створка ворот, болтавшаяся на одной петле. Эд отвернулся. Лэрд Индабиран, более всего прочего в этом мире озабоченный наполнением своего желудка, продолжал расписывать достоинства своего повара и щедрость ожидавшего их стола. Лорд Пейреван внимал ему с видимым предвкушением. Лорд Одвелл, к удовольствию Эда, не внимал ему вообще. Он даже не повернул головы, чтобы посмотреть на дом, поставивший быка к господскому столу, дом, в котором убили всех.
— Следовало просто повесить их. Сразу, — сказал Дэйгон Одвелл, и эти слова были первыми, произнесёнными им с той минуты, когда они покинули Дубовую Рощу.
Его не услышал никто, кроме Эда, — они ехали немного впереди остальных, рука об руку. Индабиран с Пейреваном скакали позади, оживлённо переговариваясь, за ними следовали их воины. Двое всадников ехали в авангарде, и один из них нёс штандарт со знаменем Одвелла. Бело-лиловое полотнище хлопало на ветру.
— Почему? — спросил Эд. — Вам не понравилось представление?
Лорд Одвелл криво улыбнулся. Он не носил бороды, и от того улыбка на его лице выглядела странно, непривычно — и беззащитно, потому что он не мог её спрятать. В то же время отсутствие растительности на лице подчёркивало его годы, оставляя открытыми глубокие морщины, избороздившие вялую, обвисшую кожу. На левой щеке у него было несколько бурых пятен, похожих на шрамы от коросты. Дэйгону Одвеллу шёл семьдесят первый год, и он не пытался скрыть это или притвориться, будто он молод и силён, как прежде. Однако спина его оставалась прямой, а плечи — широкими и всегда расправленными. Эд знал, что он здоров как бык. Эта мысль вызвала у него мимолётную улыбку — и от лорда Одвелла она не укрылась, хотя истолковать верно он её не мог.
— Отчего же, — проговорил он, — представление удалось на славу, в основном благодаря вашей меткости, дражайший мой Эдвард. Вы, говоря по правде, подоспели очень вовремя — я уж думал, мне придётся самому вставать к черте и выигрывать жизнь хоть для одного из этих щенков. Вышел бы срам, если бы казнить пришлось их всех. Если бы сразу и без проволочек — другое дело, но с тем балаганом, что затеял Лоран…
— Я дивлюсь вам, милорд — что вам с любви и признательности местных смердов? Они ведь даже не ваши…
— Мои, — равнодушно отозвался Одвелл. — Чьи же ещё?
Пейреван позади них что-то сказал, и Индабиран разразился хохотом, подхваченным другими воинами. Резкий порыв ветра заглушил и развеял смех.
— Вы оказали мне услугу, Эфрин.
«Вы бы определились, милорд, кто я для вас — Эфрин или дражайший Эдвард», — подумал Эд, и тут же понял, что, вероятно, лорд Одвелл давно уже с этим определился.
— Куда бульшую, чем вы полагаете, мой лорд.
— Неужели?
— Этот парень, которого я выиграл, проклял вас. Предсмертные проклятия имеют обыкновение сбываться.
Одвелл коротко рассмеялся. Эд впервые слышал его смех — по-старчески хриплый, но всё ещё жёсткий и отрывистый.
— Если бы все предсмертные проклятия, которые обрушивали на мою голову, сбывались, я бы давно отбыл к Мологу, — бросил он и резко сменил тему: — Думаю, не надо указывать вам, чтобы вы держали глаза раскрытыми пошире, но вот на это не могу не обратить ваше внимание. Глядите!
Эд посмотрел туда, куда указывала жилистая рука старика. Они уже выехали за пределы деревни, и сразу за ней, у обочины, начиналась дорога смерти. Десятки трупов были развешены на деревьях. Они уже начали разлагаться, и на них пировали мухи и вороньё.
— Вот, — сказал Дэйгон Одвелл. — Так надо было. Сразу. И здесь. Видите, Эдвард? Крестьяне их не сняли. А я нарочно не отдавал прямого запрета. Здешние смерды были вольны вынуть своих родичей из петли и предать земле. Ан нет. Всё висят.
Он замолчал. Ехавшие за ними всадники притихли тоже, хотя и не смолкли совсем, но их смешки и болтовня стали сдавленнее. Видать, навалившийся смрад слегка подпортил им настроение.