«Жаль, что тут нет Бетани», — подумалось Адриану, когда он вёл свою партнёршу на середину зала, чувствуя на себе внимательный взгляд Рейнальда Одвелла. Танец грянул, по счастью, энергичный и требующий активного передвижения по залу. На удивление твёрдой рукой сжав хрупкую талию чернявой леди, Адриан решительно повёл её в танце, кружа и вертя, будто куклу. Чернявой леди это безумно нравилось: она заливисто хохотала, тонко вскрикивая всякий раз, когда Адриан отрывал её от пола и, развернувшись, ставил на землю — на шаг ближе к двери, чем до того. Визжала флейта, мелькал калейдоскоп родовых цветов, ослепляя яркостью красок, и очень скоро Адриан перестал ощущать на себе чужой взгляд. Это ни о чём не говорило наверняка, но у Адриана больше не было возможности проверить, не привлекая к себе внимания. Танец вышел на последний период, а до двери оставалось ещё добрых десять шагов. Чернявая леди заметила, что они отклонились от центра зала, и захныкала. И что-то щёлкнуло у Адриана в голове, внятно и громко — так, словно кто-то сдвинул крышку колодца, в котором он сидел долгие месяцы, и в его темницу потоком ворвался свет. Не давая себе времени на раздумья, Адриан стиснул талию партнёрши обеими руками и закружил её по залу в безумном темпе, через каждый шаг отрывая от земли и едва не оглохнув от её визга. Завершив па, остановился, скользнул по обнажённой спине женщины раскрытой ладонью и, рывком притянув к себе, запрокинул назад в глубоком и бесстыжем поцелуе.
Он чувствовал, как она дрыгает ножкой за его спиной, и её губы отозвались на его прикосновение со страстью, которой он не ожидал. Её руки сцепились в замок на его шее, притягивая ближе, и Адриан на миг запаниковал, что ему придётся её оттолкнуть, но оказалось достаточно так же резко выпрямить её — и она разжала руки сама, от неожиданности. Не дав ей опомниться, он быстро перехватил её запястье и, прижавшись к нему губами, хрипло прошептал:
— Моя леди, тысяча нижайших извинений! Вы свели меня с ума…
Она только шумно выдохнула и вцепилась ему в руку. Адриан воровато оглянулся, потом словно ненароком посмотрел на распахнутые двери зала и темнеющий за ними коридор. Женщина перехватила его взгляд — и вдруг опустила глаза. Адриан неприятно поразился такой нежданной стыдливости, способной пустить под откос весь его план — но тут же понял, что она просто смотрит на его пах. Ему не понадобилось даже прилагать усилий, чтобы покраснеть. К счастью, он действительно возбудился — не столько оттого, что прижимал её к себе, сколько от общей рискованности ситуации. Она заметила это.
И сама, без намёка или жеста с его стороны, потащила Адриана к выходу.
Адриан весьма смутно представлял, что она собиралась делать. Его единственной женщиной была деревенская девушка Вилма, разноцветные глаза которой выжигали ему душу и лишали возможности соображать с тем же успехом, что и разноцветные волосы леди Алекзайн, колыхавшиеся в горячей воде. Поэтому он испытал настоящий шок, когда чернявая леди, сделав десяток шагов от двери, выпустила его руку, вжалась спиной в стену и задрала юбки.
Не думая, что делает, Адриан распустил завязки штанов.
За их спинами раздался хохот. Мужской голос что-то сказал с добродушной грубоватостью — кажется, подначивал насчёт мальцов, что по молодости из портков так и выпрыгивают. Адриан не ответил, он не мог говорить, голова у него была как в тумане, и он думал только, что должен это сделать. Женское лоно, впустившее его в себя, было горячим, просторным и податливым. Кто-то прошёл у него за спиной, кто-то снова захохотал, из зала неслась музыка и пьяные выкрики.
— О, Эд, — простонала чернявая леди и закинула ногу ему на пояс, вминая пятку ему в ягодицу.
— Меня зовут Адриан, — прохрипел тот.
— Всё равно, — сказала она и насадила себя на него.
«Отец, прости меня», — пронеслось в голове у Адриана Эвентри, пока он овладевал шлюхой его убийц прямо посреди коридора, в пяти шагах от пиршественной залы, и когда выплеснулся, почувствовал такое облегчение, как будто вместе с семенем из него ушла и вина.
Чернявая леди гортанно вздохнула, обмякая в его руках. Адриан выпустил её горячее тело и отступил на шаг. Двое солдат, стоявших у двери, уже не смотрели в их сторону — их внимание привлекла какая-то потасовка, завязавшаяся в зале. Адриан сделал шаг назад, всё ещё слыша тяжёлое дыхание женщины. Она так и стояла, прижавшись к стене, запрокинув голову, с задранными юбками и пульсирующей на шее жилкой, будто напрочь потеряв к нему интерес.
Адриан развернулся и беззвучно скользнул в полумрак коридора.
Слуги сновали по проходам, но в полумраке они не могли разглядеть его лицо или цвета, в которые он был одет. Меряя коридоры своего замка широким шагом, Адриан думал, что Рейнальд Одвелл уже наверняка хватился его, но теперь это не важно. Теперь, когда он смог выбраться из зала, у него появлялось неоспоримое преимущество. Он не лгал сегодня вечером за столом — или лгал меньше, чем хотелось думать врагам Эвентри. Это действительно был его замок. И каждый закоулок, каждую нишу и каморку здесь он знал как свои пять пальцев.
А они — нет.
Раз или два он едва не столкнулся с солдатами Индабирана, и ещё раз — с каким-то лордом, подтягивавшем штаны на ходу (видать, тоже посчастливилось урвать в укромном местечке минутку удовольствия). Всех этих встреч Адриан благополучно избежал, вовремя находя тёмный угол или углубление в стене. Он хорошо их знал, потому что игра в прятки была их излюбленной игрой вплоть до этого лета, и, случалось, даже Анастас присоединялся к малышне, потому что отыскать в переплетении галерей того, кто бродит по ним всю жизнь и знает на ощупь каждый камень, в самом деле не так-то просто. Сейчас Адриан играл в прятки с Индабиранами. И явно выигрывал.
Он добрался до двора и сразу поднырнул под телегу с сеном, стоявшую едва ли не у самого входа в замок. Отлежался, пока мимо грохотали сапоги со шпорами, и пополз на животе прочь, в сторону людской, где ярко горели факелы и суетилась челядь. Из прорубленных в глиняных стенах окошек валом валил пар, выскакивали искры, отлетая от жаровни. Адриан огляделся, но не увидел ни одного знакомого лица и, собравшись с духом, пошёл прямо к кухне.
Внутри царил полный бардак, все носились, орали и поминали Молога, что говорило о крайней степени отчаяния. Адриан нашёл взглядом старую тётушку Розу, бывшую главной кухаркой при Эвентри и до сих пор не покинувшую замок. Она высилась посреди кухни, как монумент, раздавая тумаки носившимся вокруг поварятам и вопя во всё горло.
— Шустрее, сучье отродье! Шустрее! А не то всем нам на стене завтра болтаться! А ты тут что… — заорала она на Адриана — и осеклась, когда он выпрямился в полный рост. Её щекастое, вечно красное лицо застыло. На долю мгновения Адриану показалось, что сейчас она кликнет стражу и выдаст его, и он схватил её за толстое запястье, крепко, умоляюще сжав.
— Тише, тётушка, это я, Адриан, — прошептал он. — Помоги мне. Прошу, помоги.
У него было не больше минуты, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на цвета его одежды.