— Передай тому, кто может быть в этом заинтересован, что у меня есть сведения о третьем сыне лорда Ричарда Эвентри. И что я буду в городе до завтрашнего утра, а после уйду. Теперь налей мне ещё пива, и рачков варёных к нему не помешало бы. Думаю, что за твой счёт.
Вот так. Теперь можно было есть, пить — не напиваясь по возможности, как бы ни хотелось — и ждать, чем всё это кончится. А кончиться могло очень по-разному. При самом лучшем раскладе вскоре Том встретится с Анастасом Эвентри — и, может быть, с Адрианом. С Анастасом — в любом случае, вне зависимости от того, с ним ли Адриан, как надеялся Том, или нет. Если с ним — они захотят увидеть его, чтобы удостовериться, что он не продаст их Индабиранам. Если нет… что ж, он увидит Анастаса, этого пока довольно. Том просто не знал, куда Адриан мог ещё пойти. По крайней мере, искать его вдовом должно быть немного полегче. Сам он уже взвыть был готов, несмотря на то, что последние две недели боги были к нему более чем милостивы…
Потому что при не столь удачном раскладе заинтересованным лицом может оказаться не Анастас Эвентри, а Топпер Индабиран — и те, кто служат ему. Всякий раз, заводя этот разговор в очередной деревне или городке, Том рисковал нарваться на его шпиков. Но не нарвался ни разу — и потому был склонен считать, что дело больше чем в простом везении. Скорее, Адриан Эвентри уже не интересовал Индабиранов так, как раньше. Вероятно, они полагали его мёртвым — а может, полностью сосредоточились на грядущей войне Одвеллов с Фосиганами, посчитав Эвентри окончательно убранными с доски. И в самом деле — прошло уже несколько недель с той вероломной во всех отношениях ночи, когда Том увёз Адриана из его родового замка. Если Эвентри собирались возродиться и отстоять своё имя и свои права, то им следовало уже давно это сделать. Но, судя по всему, они не могли — им не хватало людей, а вернее — предводителя, за которым эти люди бы пошли. У Эвентри и их септ в общей сложности было несколько сотен воинов — но, чтобы выступить слаженно, они должны были услышать зов, на который им полагалось откликнуться. Зов не прозвучал — и Индабираны практически беспрепятственно, если не считать крестьянских волнений на западе, ввели свои войска в большинство значимых городов и форпостов провинции. Сейчас, по слухам, они ждали ещё подкрепления, чтобы оккупировать оставшиеся места — вроде города-деревни Лакмора. А с севера тем временем стягивались войска кланов, принявших сторону Одвелла — и полным молчанием отвечал на это Сотелсхейм, будто не замечая, что земли Эвентри превратились в беспокойное пограничье между смутьянами и землями конунга…
Не исключено, что при всём этом Топпер Индабиран, не будучи ни хитрым политиком, ни дальновидным полководцем, махнул рукой на клан, который так легко уничтожил. Может быть, он был прав. Может быть, нет. Всякий раз, задавая вопросы о втором сыне лорда Ричарда Эвентри и выражая готовность ответить на вопросы о его третьем сыне, Том подвергался опасности выяснить это на собственной шкуре.
Две недели с лишним подвергался, и наконец — выяснил.
Он допил пиво, похвалил раков, которые были, впрочем, недоварены, и, шумно зевнув, направился к себе. В зал уже собирались первые посетители, поглядывавшие на него косо, а всё, что хотел, Том уже сказал. Трактирщик в любом случае знал, где его искать, если будет нужда.
Он поднялся по тёмной лестнице на второй этаж и вошёл в свою комнату. Ржаво-кирпичная башня угрожающе темнела в оконном проёме. Том шагнул за порог, закрыл за собой дверь — и постарался не вздрогнуть, почувствовав холодное прикосновение стали к шее.
— Ни звука, — проговорил низкий мужской голос. — Дёрнешься — и умрёшь. Отвечай на мои вопросы быстро и внятно. Что тебе известно об Адриане Эвентри?
— Я отвечу, — отозвался Том, не шевелясь. — Но только лорду Анастасу. Теперь хорошенько подумай и либо перережь мне горло, либо убери нож.
Человек за его спиной не ответил. Том молчал тоже. Наконец мужчина коротко ругнулся и быстрым, профессиональным движением обыскал Тома. Отобрав меч, обыскал ещё раз, тщательнее. Том услужливо приподнял руки, содействуя осмотру. Неизвестный нащупал и отобрал нож, зачем-то отцепил с пояса Тома флягу с водой и лишь тогда наконец убрал оружие.
— Я не знаю, кто ты, — вполголоса сказал он. — Но если ты приведёшь за собой хвост, твоя смерть будет очень долгой.
По его голосу Том вполне был склонен поверить в это, поэтому только кивнул в ответ. Человек отошёл от двери.
— Иди за мной.
Том думал, что они спустятся вниз и пройдут через обеденный зал, но вместо этого незнакомец свернул по лестнице направо и прошёл в угловую мансарду. Окно было открыто.
«О, Гилас, — подумал Том. — Никак не меньше пятнадцати лет прошло с тех пор, как я лазил через окна».
Эта мысль его странным образом развеселила.
За окном, всего в трёх футах под ним, оказалась покатая черепичная крыша соседнего дома. Том спрыгнул на неё, приземлившись почти одновременно со своим неразговорчивым сопровождающим. Они степенно прошлись по парапету, словно по бульвару, перешагнули на следующую крышу, благо расстояние не превышало двух локтей, и там уже спустились по водостоку, оказавшись на параллельной улице. Том подумал, что все эти предосторожности просто смешны — учитывая крохотные размеры Лакмора, ничего не стоило расставить шпиков по всему городку, сделав выслеживание плёвым делом. А потом ему подумалось, что на такие предосторожности может пойти не только глупец, но и человек в крайней степени отчаяния.
— Туда, — коротко сказал неизвестный. Том проследил за направлением его кивка — и обомлел на миг, а потом едва не расхохотался, что, учитывая обстоятельства, было бы не очень уместно.
Они стояли перед дверью с широким полотняным навесом. Дверь была раскрашена розами и грубыми вензелями, с молотком в виде цветочного бутона. Уже стемнело, и над входом покачивался мутный масляный фонарь, забранный красным стеклом.
Беглый лорд, наследник униженного клана, Анастас Эвентри нашёл приют в борделе. В этом было что-то безжалостно-логичное, как в появлении дурачка Олпорта (Олпорт, вспомнил наконец Том, так его зовут) на пути Адриана в тот день, когда его увозили и от смерти, и от прежней жизни — одна Гилас ведает, в смерть или в жизнь.
— О, — сказал Том с уважением, кардинально меняя своё отношение к этому городу. — У вас есть бордель.
Том не был особым знатоком или ценителем домов терпимости, хотя ему, как и почти любому мужчине с достатком, приходилось их посещать. Больше всего ему запомнился, разумеется, бордель Сотелсхейма — один из десятков, разбросанных по Весёлому кварталу. Обслуживала его тогда темнокожая красавица, чьи горящие чёрные глаза выдавали примесь крови бродяг-роолло; от неё сильно пахло мускусом, и медные браслеты на её лодыжках мерно и мелодично позвякивали, когда, оседлав Тома, она скакала на нём с победным криком — истинная дочь своего дикого народа верхом на резвом скакуне.
Лакмор был всё-таки скорее деревней, нежели городом, и столь неистовых див здесь, разумеется, не водилось — уж больно ценились они в злачных местечках столицы, и знали об этом. Лакморский бордель встретил Тома и его спутника непритязательной тёмной прихожей, выводившей в небольшой зал, мало чем отличавшийся от обеденного зала таверны, за тем исключением, что вместо скамей тут были облезлые диваны, а на коленях у каждого посетителя сидела девица большей или меньшей степени миловидности. Антураж был беден — ни цветов, ни благовоний, лишь красные бумажные колпаки на светильниках. К новоприбывшим немедленно подошли две смазливые девицы, взяли под руки, повели через зал, щебеча и ластясь. У той, которая прилипла к Тому, были пухлые щёчки и крупная родинка над верхней губой. Она была миленькая, и её прикосновение не было ему неприятно. Как оценивает его спутник свою сопровождающую, приземистую блондинку с вываливающейся из корсажа грудью, Том сказать не мог, ибо шляпа спутника оставалась натянутой на нос, и видны были только поджатые губы.