— Да, я понял.
Анастас вздохнул и непроизвольным жестом сжал пальцы больной руки.
— Так, говоришь, Адриан сбежал от тебя? Чёрт, это так на него похоже…
— Он не хотел оставаться со мной, — совершенно честно сказал Том. — Сказал, что хочет отыскать вас. Он был уверен, что вас не было ночью в замке.
— Правда? — юный лорд Эвентри выразил удивление впервые с начала разговора. — Почему?
— Не знаю. Я не спросил.
Не спросил, а жаль. Сейчас Том и сам не отказался бы узнать, откуда у Адриана была такая уверенность.
— Если он хотел найти вас, милорд, значит, остался в Эвентри, — подал голос Энгус. Том бросил на него взгляд — этот человек явно был для своего молодого хозяина кем-то большим, чем посыльным. Анастас медленно кивнул — эта мысль явно не доставила ему удовольствия.
— И триста раз мог попасться Индабиранам, — закончил он. — Но, скорее всего, не попался, иначе они уже растрезвонили бы об этом. Я не могу найти его, — добавил Анастас, и в его голосе, как прежде в выражении лица, снова отразился потерянный мальчишка, на которого свалилась ноша более тяжкая, чем он может вынести. — Я… мы всё обыскали. Взывали к долгу, запугивали, обещали награду… бесполезно. Ты за деньгами пришёл? — резко добавил он — снова лорд Эвентри, а не юноша по имени Анастас.
Том медлил какое-то время. Потом сказал:
— Вы ищите своего брата, милорд. А я искал вас. Я всюду говорил, что знаю, где он… чтобы отыскать вас.
— Зачем?
И Том ответил, давно забытой, изгнанной и презираемой частью своего сознания бесконечно потешаясь над собою за то, что говорит это Анастасу Эвентри:
— Я хочу отдать вам мой меч. Простите, но это всё, что у меня есть. И, если позволите, я помогу вам в поисках вашего брата.
— Он шпион! — заявил Энгус.
Анастас не взглянул на него, продолжая испытывать Тома взглядом. Парень, похоже, всерьёз рассчитывал на свой природный магнетизм… и не так уж безосновательно, потому что Тому стоило довольно большого труда не отвести глаз.
— Может быть, — сказал лорд Эвентри наконец. — И даже вполне вероятно. Но он только что сказал мне, что Адриан жив и в ту проклятую ночь остался на свободе. Это первая хорошая новость за полтора месяца, Энгус. И я не могу отплатить за неё этому человеку ничем, кроме своего доверия.
Слова звучали убедительно, и голос, которым они были произнесены, оставался ровен. И хотя Анастас не обменялся со своим человеком ни единым взглядом, Том знал, что оба они не спустят с него глаз. Если бы он и вправду был подослан Индабиранами, этим двоим пришлось бы туго, но, вполне возможно, он успел бы умереть за своё предательство. Причём умирал бы долго, как и обещал Энгус.
— Как тебя зовут? — спросил Анастас.
— Томом, с вашего позволения.
— Я его не дам, — спокойно сказал тот. — В трактирах и на заставах ты можешь называть себя как угодно, но, предлагая мне свой меч, изволь назваться настоящим именем. И не убеждай меня, будто ты безродный крестьянин, волей случая обучившийся держать оружие.
Настоящим именем? Том снова развеселился. А ведь забавно было бы и впрямь назвать этому мальчишке своё настоящее имя — он должен его крепко помнить, даром что ещё пешком под стол ходил, когда это имя денно и нощно проклинала вся его родня. И теперь человек, носивший это имя, был готов присягнуть Анастасу Эвентри, только бы оказаться ещё на полшага ближе к его младшему брату…
— Моё имя Томас Лурк, милорд. Вы правы, я не безродный крестьянин. Я принадлежу к младшим септам клана Нердан, но по ряду причин покинул дом.
— Нерданы — септы Эвентри, — сказал Анастас. — Ты можешь не присягать мне, Томас Лурк. Ты и так мне принадлежишь.
Было что-то поразительное в невозмутимости, с которой он это сказал, — в том, как спокойно и уверенно заявил свои права на человека, которого видел второй раз в жизни. Это черта всех потомственных лордов, конечно, — но Анастас Эвентри не был потомственным лордом. Он был вторым сыном, и его никогда не готовили к тому, что однажды он возглавит клан. Он должен был жениться на девице из дружественного рода и до конца своих дней давать старшему брату советы, которых тот всё равно не послушает, скакать в битве во вторых рядах и сидеть во время пира на правой половине стола, вместе с родичам своей жены. Он должен был пить вино, обнимать дам и фальшиво подпевать песням менестреля, поучать своих сыновей и вздыхать, глядя, как они играют с его племянниками, старший из которых получит то, чего никогда не получить ни его детям, ни ему самому… Он должен был любить свою жену и умереть в своей постели, прожив скучную, спокойную и долгую жизнь, если бы только не свернул себе шею, свалившись по пьяни с лошади.
Вместо этого он сидел теперь на шитом розами покрывале в паршивом борделе и смотрел на человека, который похитил единственного его родича, уцелевшего после набега, и говорил, что этот человек принадлежит ему. И в этом также было что-то безжалостно честное, в духе суровой справедливости Дирха-Меченосца, сына Молога. Том не верил в силу Дирха, но в Молога он верил.
— Это Энгус Линлойс, — сказал Анастас, протянув больную руку в сторону своего соратника; рука дрогнула от напряжения, но Анастас не опустил её. — Он начальник моей гвардии и один из немногих, кому я ещё доверяю. Энгус, это Томас Лурк. Я принял его меч. Так что верни его владельцу, будь любезен.
Энгус Линлойс вступил вперёд, угрюмо глянув на своего лорда, и с видимой неохотой протянул Тому его оружие. Потом стащил шляпу. Том встал и обменялся церемонным поклоном с человеком, который пять минут назад чуть не проткнул ему печень. Анастас пристально следил за ними. Выпрямляясь, Том понял, что официальное представление было сделано намеренно — Анастас хотел посмотреть, владеет ли он манерами, свойственными происхождению, которое себе приписывает.
Умный мальчик, бес его возьми. Растерянный, смертельно уставший, но умный и опасный мальчик.
И впервые Том подумал, до чего же он не похож на своего младшего брата Адриана.
— Рад знакомству, — процедил Линлойс.
— Энгус подозрителен, — сказал Анастас с былой беспечностью, в которой Том узнал мальчишку, тайком курившего трубку на заднем дворе. — Он говорит, что мы должны устраивать допрос с пристрастием каждой собаке, которой вздумается задрать лапу под нашими окнами.
— Милорд! — оскорблённо вспыхнул Линлойс, но тот продолжал прежним тоном:
— А я говорю, что таким манером мы вовек не соберём не то что три сотни — три десятка солдат. Можно, конечно, каждого волочь в Сотелсхейм и принуждать клясться в чистоте помыслов на Золотом алтаре Гилас, да только это выйдет ужасно долго, не находите?
— Милорд, — голос Линлойса звучал угрожающе. Этот человек был немногословен, но в богатстве интонаций ему отказать было нельзя.
Анастас посмотрел на него, и смысл этого обмена взглядами остался Тому неясен.