Book.

— Болли Болисон со своей армией живет неплохо, покло­няясь Одину.

— Их никогда не пустят в этот город, никогда не позволят служить императору так, как они могут, если они будут упор­ствовать в идолопоклонничестве. Ты человек с амбициями. Сними камень, и всем твоим бедам конец.

Змееглаз поднес руку к подвеске. Он попытался снять ее, точнее, рука потянулась к амулету, а потом снова упала.

— Я никогда его не снимал, — сказал он, — только если сгнивал кожаный ремешок или рвалась веревка. Мне кажется, не к добру снимать камень. Его дважды снимали у меня с шеи в детстве, но ненадолго. Это же защита от магии, так все мои родственники говорили.

— Но ты же считаешь, что тебя поразило проклятие.

Змееглаз опустил голову. Свет в саду угасал, серое небо стремительно темнело. Луис обернулся на дворец. Ему пора идти к Аземару.

— Я срежу его, если хочешь, — сказал Луис.

Мальчик ничего не ответил, так и стоял со склоненной го­ловой.

Луис вынул из-за пояса мальчика нож.

— Вот, — сказал он, — сейчас я освобожу тебя.

Змееглаз на мгновение съежился, как будто сопротив­ляясь.

— Я устал, — сказал Змееглаз. — Устал от насмешек, от собственной трусости. Я устал от того, что я не мужчина. По­чему другим достается слава и честь, а я стою, оцепеневший под градом насмешек, не в силах показать, на что способен? Если Иисус даст мне избавление, если сможет превратить ме­ня в убийцу, я стану его слугой.

Луис тоже устал. Неважно, как этот мальчик понимает Христа, главное, чтобы почитал его. Смысл Библии пусть разъясняют ему те, у кого больше терпения и больше свобод­ного времени.

— Ты должен принять крещение, — прибавил Луис. — И не забудь сказать императору, что это я привел тебя к Бо­гу. Вот, теперь ты свободен. — Он перерезал ремешок на шее мальчика и снял камешек.

Змееглаз распрямился и потянулся, словно человек, кото­рый слишком долго сидел.

— Я не ощущаю разницы, — сказал он.

— Тогда ступай в собор и молись, — посоветовал Луис. — Проси прощения за то, что был язычником. Попроси, чтобы тебя крестили. — Луис уже хотел уйти, но Змееглаз взял его за руку.

— Что такое крещение?

— С тебя смоют все твои грехи, смоют все проклятия. Только тогда ты узнаешь, был ли ты жертвой магии или же...

Змееглаз указал на грязные тучи.

— Ты должен смыть грязь с неба, — сказал он.

— Если бы я только мог.

— Я вымою улицы кровью, — заявил Змееглаз.

— Возможно, когда ты станешь мужчиной, тебе захочется совсем другого, — сказал Луис.

Змееглаз пристально поглядел на него.

— Когда я стану мужчиной, я сделаю именно это, — ска­зал он.

Луис вдруг испугался этого странного юноши.

— Я должен вернуться к друзьям.

— Отдай мне мой камешек.

— Ты же отрекся от язычества, так брось и камень, — ска­зал Луис. — Не иди к Христу, оглядываясь на Сатану.

Змееглаз немного покачался взад-вперед.

— Я обязательно отблагодарю тебя, ученый. Если прокля­тье спадет, сможешь просить у меня что угодно.

— Возможно, попрошу, — сказал Луис.

— Приходи в лагерь варягов. Меня зовут Змееглаз. Там ме­ня все знают. Я найду для тебя следопытов.

Мальчик привалился к садовой ограде. Казалось, он вот- вот упадет без чувств.

— Тебе нехорошо?

— Я как-то странно себя чувствую, — признался Змее­глаз. — В саду есть птицы?

— Птиц здесь нет.

— Но кто-то же летает надо мной. Ты ошибаешься, уче­ный, это птицы. Тебе иногда надо отрывать взгляд от книг и смотреть на мир вокруг.

— Я пока покину тебя, — сказал Луис, — меня ждет рабо­та на благо императора.

Змееглаз как будто не слышал его.

В другое время Луис, наверное, посмеялся бы над стран­ным поведением мальчика, а вернувшись к Беатрис, непре­менно рассказал бы ей, что император берет на службу сума­сшедших. Но сейчас его слишком заботила судьба Аземара. Он поспешил прочь из сада. Когда он был уже у выхода, маль­чик окликнул его.

— Я иду в церковь!

— Да, обязательно пойди.

Оказалось, что доктор уже ушел, Аземар спит, а Беатрис сидит на диванчике, глядя на него. Луис положил амулет на свой стол. На нем была грубо нацарапана голова волка. Эти северяне просто одержимы волками.

— Как он?

— Он попил, но есть ничего не стал.

Беатрис закусила губу, явно взволнованная. Луис обнял ее. Он не стал спрашивать, что ее беспокоит — вид Аземара мог взволновать кого угодно.

— Да, он пережил настоящий кошмар. Наверное, ему не­обходимо как следует отдохнуть.

— Да. А тебе необходимо помыться. И снять эту одежду. — Беатрис разговаривала с Луисом, но не сводила глаз с Аземара.

— Но мне не во что переодеться.

— Я немедленно пошлю за новым платьем, — проговорил слуга.

— Это было бы кстати, — сказал Луис.

Что-то заставило его внимательнее посмотреть на слугу. До сих пор он как-то не сознавал, до чего странный этот че­ловек — чрезвычайно высокий, с кожей оттенка слоновой кости, с копной рыжих волос. Нет, он и раньше замечал все это, только почему-то не придавал значения. И вот сейчас ему бросилась в глаза странная внешность слуги.

Но ощущение тут же покинуло его; слуга вышел из ком­наты, Беатрис была рядом.

Луис подошел к другу. Конечно, он настрадался. Он изго­лодался в Нумере так, что кожа как будто усохла, исхудавшее лицо казалось обескровленным. Во сне он оскаливал зубы, очень белые и крупные.

— Как же он изменился, — сказал Луис. — Невыносимо видеть его таким. Он мне как брат. Ты — моя единственная тайна, которую я скрыл от него.

— Почему?

— Он посоветовал бы мне не рисковать всем ради прихоти.

— Разве я прихоть?

— Нет. Ты все для меня, это остальной мир чья-то прихоть.

— Я знаю его, — проговорила Беатрис.

— Очень может быть. Он часто работал в поле рядом с замком твоего отца. Хотя он ученый. В поле он работал по собственному желанию, это не входило в его послушание.

— Благородные дамы не смотрят на таких людей. — Она улыбнулась, пытаясь обратить все в шутку. — Во всяком слу­чае, так учила меня франкская камеристка, которую нанял отец.

— Знаю по опыту, что смотрят.

— Ну, конечно же, смотрят. Только я видела его не там.

— Где же тогда ты его видела?

— Не знаю, — сказала Беатрис, но в действительности она знала.