На шестой день погода сжалилась над ними. Тучи по-прежнему висели низко, но снег поредел, и они различали дорогу впереди. Жеан заметил, что Офети смотрит на него.
— Ты сильный мужчина, монах.
Жеан молча шел вперед.
— Когда ты ел в последний раз?
— Не помню.
— Недели две назад. И ты все равно идешь так, будто только что плотно позавтракал. Ты даже ноги тряпками не обмотал. Что придает тебе сил?
— Господь.
Офети кивнул.
— Расскажи мне о своем боге.
И Жеан рассказал ему. Как родился Иисус Христос, как появился на свет в хлеву среди животных, как Его воспитал плотник и как Он умер на кресте, чтобы человечество могло жить вечно.
Норманны любили слушать разные легенды, поэтому все они внимали ему с большим интересом. Особенно Офети был зачарован.
— Я испытаю этого вашего бога. Он будет жить в моем сердце рядом с Тюром, и я посмотрю, принесет ли он удачу.
— Христос не живет рядом с ложными богами. Ты должен отказаться от идола.
— Этого я делать не стану. Неужели твой бог настолько ревнив, что не потерпит рядом другого?
— Да, — сказал Жеан. — Если бы ты был крещен, однако не отказался при этом от дьявола, то Господь наказал бы твоих потомков до третьего колена.
— За что? — изумился Эгил. — У меня есть жена, но разве я не могу лечь с другой женщиной, если захочу? Разве моя жена проклянет меня, если узнает об этом?
— Твоя жена должна проклясть тебя. Потому что ты должен быть привязан к одной женщине.
— Я и привязан, но не настолько крепко, чтобы не повеселиться на сеновале с другой, если захочется. Какая женщина станет ругать за это мужа, ушедшего в поход? Разве бывают такие ведьмы?
— Господь говорит нам: «Не прелюбодействуй». Я расскажу тебе одну святую историю, посмотрим, сможет ли она поколебать твое языческое сердце.
И Жеан рассказал о Моисее, о том, как тот принес десять заповедей с горы Синай.
Офети и другие берсеркеры смеялись.
— Так вы, франки, верите, что исполняете заповедь «не убий»? Сколько же северян полегло бы, если бы вы не исполняли ее?
— Врагов Господа разрешено убивать. Существует справедливое и несправедливое убийство, и тексты ясно об этом говорят. Заповедь означает, что нельзя убивать просто так.
— А как вы узнаете, кто враг Господа?
— Простым людям нет нужды думать об этом, им указывают священники, — пояснил Жеан.
Викинги снова засмеялись.
— Похоже, это здорово всех устраивает. Мне нравится их бог, который понимает разницу между благородным сражением и убийством, — сказал Офети.
— В Нем моя сила, Он мой свет.
— Именно поэтому я и считаю его хорошим богом. Он сделал тебя могучим человеком.
— Так и есть, — согласился Жеан, — хотя я благодарил бы Его еще больше, если бы Он сделал меня слабым.
— Почему?
— Потому что Господь испытывает тех, кого особенно любит. Начиная с собственного сына, которого Он попросил пожертвовать собой.
— Это не такая уж большая жертва, во всяком случае, для нас, — сказал Офети. — После смерти ты просто попадаешь в чертоги Всеобщего Отца, чтобы вечно пировать и вечно сражаться. Смерть — это все равно что переселение в другие края, и многие наши соплеменники так поступают.
— Умирают в страданиях, прибитые к кресту гвоздями?
— Забавная смерть для плотника, — заметил Офети.
— Конунг Несбьерн как-то распял плохого строителя лодок, сказал, что научит того забивать гвозди, — вспомнил Эгил. — Мне кажется, это похожая история.
Жеан подавил гнев.
— Он знал, какая судьба Его ждет, и согласился добровольно, чтобы искупить наши грехи.
— Если честно, — вставил Офети, — то у меня самого было несколько дядюшек, которые знали, что валькирии уже парят над ними. Однажды Хегг и его парни попали в ловушку, их окружила толпа островитян на западе. Они могли бы сдаться и дождаться выкупа, но кто-то назвал дядю трусом — этот гад знал на нашем языке только одно это слово, — и тогда наши показали им, кто тут трус. Двое из десяти остались в живых, зато с тех пор в тех краях никто не называет нас трусами, так что дело того стоило. Этот Иисус — храбрый малый, это точно, однако в мире полно храбрецов. Да и другой мир существует!
— Когда человек повержен в прах, когда ему плохо, когда все сородичи отвернулись от него, мой Бог помогает ему встать и шагает рядом с ним. А твой?
— Тюр любит могучих воинов. Он предоставляет трусам выкручиваться самим, — сказал Офети.
Жеан развернулся к большому викингу и взял его за плечо.
— Я трус?
Офети поглядел ему в глаза.
— Ты уж точно не трус, — ответил он.
— Христиане не трусы. Давай я расскажу тебе по этому поводу одну историю. Ты знаешь, кто такой черный святой?
— Нет.
— Святой — тот, кто безукоризненно исполняет заповеди Господа, как это делал Маврикий. Его называют черным святым из-за цвета его кожи.
— Черная кожа! — изумился Эгил. — Он что, гном?
— Он служил в римском Фивейском легионе, потомок древних фараонов.
— Люди, живущие в тех краях, синие, — возразил Офети. — Я точно знаю, они так и называются — «синекожее племя».
— Для кого-то синие, для кого-то черные, — отмахнулся Жеан. — Фивейский легион был сформирован из одних только христиан, шесть тысяч шестьсот шестьдесят могучих воинов.
— Какая огромная рать, — сказал Офети.
— Зависит от того, насколько они храбры, — вставил Эгил.
Жеан продолжал:
— Они служили языческому правителю, цезарю Максимиану, который приказал воинам истребить все христианские семьи, живущие неподалеку, просто чтобы ублажить своего бога Меркурия. Легион отказался.
— Они поступили неправильно, если до того поклялись в верности своему конунгу, — сказал Офети.
— Они были крепко привязаны к своему Богу, — пояснил Жеан. — Когда весть об отказе дошла до цезаря, тот приказал убить каждого десятого легионера.
— И сколько это? — спросил Астарт.
— Много.
— Больше дюжины? — уточнил Офети.
— Получилось 666 человек, — сказал Жеан.
— И их товарищи стояли рядом и смотрели, как убивают такую толпу? — не поверил Эгил.
— Они были рады принять мученичество.
— Что это значит? — спросил Эгил. — Я вовсе не понимаю твоей латыни, монах.
— Возможность умереть во славу Господа.