В стену над его головой с грохотом ударила пуля.
Он быстро переполз к маленькой группе, склонившейся над Везердом.
— Ну что там?! — воскликнул он.
Заместитель главного бухгалтера повернул к нему измученное лицо.
— Плохи дела, — мрачно сказал он. — Пуля пробила почти все. «Аксесс», «Барклай-кард» и «Дайнерс» — навылет.
— Застряла только в золотой карте «Американ экспресс», — добавил Везерд.
С тихим ужасом они разглядывали испорченный бумажник для кредитных карточек с пулевым отверстием, прошившим его почти насквозь.
— Зачем они так? — спросил один из служащих бухгалтерии.
Начальник отдела Внутреннего аудита открыл рот, подыскивая какой-то разумный ответ, да так и не нашел. Каждого можно на чем-то сломать, и аудитор уже слышал треск. Двадцать лет службы. Когда-то он хотел стать художником-оформителем, но консультант по профориентации о таком даже не слышал. Двадцать лет двойной проверки финансовых ведомостей. Двадцать лет возни с этим чертовым ручным арифмометром, хотя даже сотрудники Перспективного планирования уже работали на компьютерах. И вот теперь, непонятно почему, — может, в целях реорганизации или чтобы избежать расходов, связанных с досрочным выходом на пенсию, — они решили убить его.
В его ушах трубила марш паранойя.
Он опустил взгляд на свое оружие. Сквозь дымку ярости и недоумения он заметил, что пистолет стал больше и чернее, чем прежде. И еще тяжелее.
Он прицелился в ближайший куст, и очередь стерла зеленое насаждение с лица земли.
Ага! Так вот что это за игра. Ладно, посмотрим, чья возьмет.
Он взглянул на своих подчиненных.
— Отлично, парни, — сказал он. — Давайте сделаем этих недоносков!
— Мне кажется, — заметил Кроули, — что стрелять никого не заставляют.
И он улыбнулся Азирафаэлю широкой и жесткой улыбкой.
— Пошли, — сказал он. — Посмотрим, что к чему, пока они заняты делом.
Вночи гремели выстрелы.
Джонатан Паркер из группы Снабжения ползком пробирался по кустам, и вдруг кто-то обхватил рукой его шею.
Найджел Томпкинс выплюнул изо рта листья рододендрона.
— Может, где-то там и работают законы компании, — прошипел он сквозь корку грязи, — но здесь я закон…
— Довольно подлая выходка, — заметил Азирафаэль, шагая по пустому коридору.
— А что я такого сделал? Ну что я сделал? — бубнил Кроули, наугад открывая двери.
— По твоей милости люди стреляют друг в друга!
— Ну и что? Это их выбор. Им хотелось пострелять — я всего лишь помог. Считай это уменьшенной моделью Мироздания. Свобода воли для каждого и все такое. Непостижимая штука, так ведь?
Азирафаэль молча смотрел на него.
— Ну ладно, ладно, — с несчастным видом буркнул Кроули. — Никто никого не убьет. Они все чудесным образом уцелеют. Иначе было бы уже не смешно.
Азирафаэль облегченно вздохнул.
— Знаешь, Кроули, — сказал он, сияя улыбкой, — я всегда говорил, что в глубине души ты совершенно…
— Прекрасно, прекрасно, — огрызнулся Кроули. — Почему бы тебе не растрезвонить об этом на весь Бо… белый свет?
Через некоторое время стали возникать ненадежные союзы. Сотрудники большинства финансовых отделов обнаружили, что у них есть общие интересы, уладили свои разногласия и, объединившись, единым фронтом атаковали группу Перспективного планирования.
Когда прибыла первая полицейская машина, шестнадцать пуль с разных сторон пробили ее радиатор прежде, чем она доехала до середины подъездной дорожки. Еще два выстрела срезали радиоантенну, но слишком поздно, слишком поздно.
Мэри Ходжес как раз собиралась положить телефонную трубку, когда Кроули открыл дверь ее кабинета.
— Это, должно быть, террористы, — рявкнула она. — Или браконьеры. — Она уставилась на вошедших. — Вы ведь из полиции?
Кроули увидел, что ее глаза распахиваются все шире.
Как все демоны, он обладал хорошей памятью на лица, и ему не помешало то, что прошло больше десяти лет, исчез плат, зато появился довольно строгий макияж. Он прищелкнул пальцами. Мэри опустилась в кресло, а на лице у нее застыло отсутствующее, но любезное выражение.
— Зря ты так, — сказал Азирафаэль.
— Доб… — Кроули глянул на свои часы, — … рое утро, мадам, — сказал он нараспев. — Мы просто двое сверхъестественных существ и хотели бы поинтересоваться, не знаете ли вы, где сейчас находится пресловутый Сын Сатаны. — Он сухо улыбнулся ангелу. — Так что, мне будить ее? Только чур — излагать все это будешь ты.
— Ну, раз ты так на это смотришь… — протянул ангел.
— Иногда старые методы работают лучше всего, — сказал Кроули. Он повернулся к безучастной женщине. — Вы были здесь монахиней одиннадцать лет назад? — спросил он.
— Да, — ответила Мэри.
— Вот! — бросил Кроули Азирафаэлю. — Я знал, что не ошибся.
— Дьявольская удача, — пробурчал ангел.
— Вас тогда звали сестрой Балаболкой. Или как-то вроде этого.
— Тараторой, — глухо ответила Мэри Ходжес.
— И вы помните историю с подменой новорожденных? — спросил Кроули.
Мэри Ходжес помедлила с ответом. Потом наконец заговорила с видом человека, который впервые прикасается к воспоминаниям, давно заросшим многолетней пылью.
— Да, — сказала она.
— Вы могли что-нибудь перепутать?
— Я не знаю.
Кроули немного подумал.
— У вас должны были остаться записи, — сказал он. — Обычные регистрационные журналы. В наши дни все регистрируется. — Он гордо взглянул на Азирафаэля. — Это была одна из моих лучших идей.
— Да, конечно, — сказала Мэри Ходжес.
— И где же они? — ласково спросил Азирафаэль.
— Когда новорожденных увезли, у нас случился пожар.
Кроули застонал и воздел руки к небу.
— Ясное дело, Хастур постарался, — сказал он. — Узнаю его стиль. Вот и доверяй им после этого. А сам-то небось воображает, будто чертовски умно придумал.
— Вы помните какие-нибудь приметы второго ребенка? — сказал Азирафаэль.
— Да.
— Пожалуйста, расскажите мне.
— У него были ути-какие пальчики.
— А…
— Такой был милый, — мечтательно сказала Мэри Ходжес.
Снаружи донесся звук сирены, резко оборвавшийся после очередного выстрела. Азирафаэль подтолкнул Кроули локтем.
— Уходим! — сказал он. — Сейчас сюда ввалится полиция, и я, конечно, буду морально обязан помочь им в расследовании. — Он на мгновение задумался. — Может, она вспомнит — а вдруг той ночью еще кто-нибудь рожал?