За восточными воротами на неухоженной территории жались друг к другу несколько магазинов. В город их не пускали: они были слишком грязными, или владельцы не могли заплатить за аренду. Возле этих домов находилась и конюшня. Там давали на прокат лошадей. Среди трех кляч Эвирион выбрал ту, что была заезжена меньше других, и, не торгуясь, заплатил за день аренды.
— Может, теперь ты приведешь ее в порядок, — сказал он конюху.
Если бы он погонял бедную лошаденку, она непременно бы пала. Не из жалости, но из благоразумия он ехал на самой большой скорости, какую можно было в данном случае позволить. Единственное, что слегка утешало: римляне вряд ли ожидали погони. К тому же галопом по лесным дорогам не поскачешь.
IV
По небу прокатился гром. Холодные порывы ветра закачали верхушки деревьев. Тучи набежали на солнце, но неизвестно откуда взявшийся солнечный луч пронзил тьму, и река засверкала.
Всадники натянули поводья. В этот момент Нимета вышла из дома. Несколько мгновений они рассматривали друг друга. Блестели шлемы и кольчуги солдат. Длинные мечи свешивались с пояса. Зачехленные топоры высовывались из-под седел. Один из солдат держал в поводу запасную лошадь.
По левую от солдат руку неуклюже сидел на лошади тощий мужчина с выступающей вперед челюстью. На нем, как и на солдатах, были кожаные брюки, босые ноги обуты в сандалии, а коричневая роба поддернута выше колен. Голова выбрита, лишь на затылке оставлена узкая кайма. К боку он прижимал маленькую шкатулку.
Четвертый всадник был безоружен, если не считать ножа. Из-под красивой туники виднелась синяя полотняная рубашка.
— Нагон Демари, — узнала она. Голос задрожал от страха.
Демари просверлил ее взглядом.
— А ты Нимета, дочь Грациллония, — рявкнул он.
— Да, — ответила она на языке Иса. — Чего вам от меня надо?
— Отвечай мне на латыни.
Тонкая фигурка выпрямилась.
— Почему это?
— Чем больше будешь упрямиться, тем хуже тебе будет, — голос его был безжалостен, словно раскат грома. — Назови себя, так чтобы слышали эти люди.
Она облизнула пересохшие губы.
— Я Нимета, — сказала она уже на латыни.
— Будьте свидетелями, — приказал Нагон сопровождавшим его всадникам.
Нимета приподняла здоровую руку. Ветер подкинул рыжие волосы и бросил их в бледное лицо.
— Что это значит? — воскликнула она. — Откуда ты меня знаешь, Нагон? Я была еще совсем маленькой, когда… — она замолчала.
Он улыбнулся, не разжимая губ.
— Ты ведь знаешь меня.
— В Исе тебя все знали. А с тех пор, как…
— Все эти годы я собирал информацию. Я ведь человек терпеливый, когда нужно.
— Чего ты хочешь?
Они не сводили с нее глаз. Нагон расправил плечи, набрал в грудь воздуха и нараспев произнес:
— Нимета, дочь Грациллония, ты язычница и ведьма. Своими колдовскими ритуалами ты нарушаешь закон, дьявольскими заклинаниями соблазняешь слабые души. Быть может, по твоей вине попадут они в ад. От имени губернатора объявляю: ты арестована. Судить тебя будут в Туроне.
Громыхнуло ближе и громче.
Она сделала шаг назад, остановилась и, запинаясь, проговорила:
— Это, это же… нелепо. Я дочь короля, трибуна.
Смех ударил ее, словно пощечина.
— Он пренебрег своими обязанностями. Не поднимай шума. Иди сюда. Эта лошадь для тебя. Может, помочь тебе сесть?
— Вот-вот начнется ливень, сэр, — сказал солдат. — Почему бы не переждать его в доме?
Его товарищ поежился и воскликнул:
— Но не в ведьмином же доме!
— Немедленно едем назад, — скомандовал Нагон. — Мы на государственной службе. Иди сюда, женщина.
— Нет, не пойду! — закричала Нимета. Она выбросила вперед три пальца. — Я ведьма! Убирайтесь, или я уничтожу вас. Белисама, Лер и Таранис, слушайте меня!
— Будьте свидетелями, — повторил Нагон, обращаясь к солдатам. Голос срывался от восторга. Солдаты испуганно поерзали в седлах. Нагон повернулся к человеку с тонзурой. — Брат Филип.
— Я священник, дитя мое, — обратился тот к Нимете. В реве ветра голос его был едва слышен. — Изгоняю бесов. — Он открыл шкатулку и вынул свиток. Лошадь, не чувствуя на себе руки, забила копытом и замотала головой. — У тебя, несчастной заблудшей души, нет власти над Господом и Его святым словом. Не пытайся произносить заклинания. Наказание будет тем суровее.
Нимета развернулась и бросилась бежать.
— За ней! — закричал Нагон. Солдаты пришпорили лошадей. Не успела она добежать до зарослей, как они были уже рядом. Один солдат изо всех сил ткнул ее ногой. Нимета споткнулась. Нагон и Филип, присоединившись, взяли ее в кольцо.
— Опять четверо, — прошептала она. Голова ее низко опустилась. Видны были лишь огненные волосы.
— Не сопротивляйся, — сказал священник, — и никто не причинит тебе вреда.
— Это решать суду, — распевал Нагон.
Сверкнула молния. Вслед за раскатом грома послышался стук копыт. Из-за поворота выскочила взмыленная, шатающаяся лошадь. Как только всадник натянул поводья, она тут же остановилась и встала, опустив голову. Со свистом вырывалось дыхание.
— Эй, вы! — заревел всадник.
Все открыли рты. Нимета подняла глаза и застонала.
— Что такое? — закричал Нагон.
— Они… увозят меня, — ветер относил в сторону жалобный стон.
— Этого не будет, — сказал Эвирион. Он поднял лук, вставил стрелу. — Стой там.
Солдат выругался. Филип читал молитвы. Нагон краснел и бледнел от ярости.
— Ты что, с ума сошел? Мы представители государства.
— Не вселила ли она в тебя демона? — дрожащим голосом спросил гонитель бесов.
Нимета приняла решение. Отступив на два шага от своих похитителей, остановилась и сказала почти спокойно:
— Эвирион, не надо. Уходи. В этот раз ты мне не поможешь.
В глазах его она увидела смерть.
— Еще чего. Иди сюда, женщина. А вы стойте на месте. Кто шевельнется первым, будет убит.
Нагон злобно ухмыльнулся.
— А тот, кто шевельнется вторым? — с вызовом спросил он.
— Пожалуйста, Эвирион, — умоляла Нимета. — Я не хочу, чтобы тебя из-за меня обезглавили.
— Насколько я слышал, может быть и похуже, — ответил он. — Иди же сюда.
Она покачала головой.
— Хорошо, — прорычал Эвирион. — Тогда я к тебе приду.
Он спрыгнул с лошади и приблизился к ней.