Таким образом, в начале ноября 1919 года 2-я бригада Котовского была переброшена под Петроград, где наступал Юденич. Вот извлечения из докладной записки Котовского: «Переброска утомленных боями частей бригады на Петроградский фронт, в абсолютном смысле голыми и босыми, колоссально отразилась на боеспособности частей бригады. Повальная эпидемия тифа, чесотка, экзема и простудные заболевания вследствие отсутствия белья и элементарного обмундирования и бани вырвали из рядов бойцов от 75 до 85 процентов… В заключение считаю своим долгом революционера заявить следующее: Я считаю, что по логике вещей и в высших интересах республики советов я не должен командовать бригадой на этом столь важном для республики фронте. Я не военный специалист, и если я смог командовать бригадой на Украинском фронте, то командование на тех фронтах было, несомненно, не так тяжело и ответственно и ошибки, совершенные там командованием, не были так болезненно губительны и смертельны, каковой может быть малейшая ошибка здесь, на Петроградском фронте. Здесь нужны большие специальные знания и опыт командования бригадой…»
Характерно, что в цитируемой докладной записке Котовский весьма критично и реалистически оценивает свои военные знания и командирские способности. Думаю, это сделано не только для того, чтобы снять с себя ответственность за возможную неудачу на Петроградском фронте и добиться возвращения бригады на юг Украины. Котовский не имел никакого опыта ведения позиционной войны, а Петроград приходилось защищать на узком фронте и в окопах. Григорий Иванович не мог, разумеется, знать о том, что к моменту прибытия его бригады на новый фронт Юденича уже погонят к эстонской границе и война опять станет маневренной, когда нужно преследовать разбитого врага. Такую войну Котовский очень любил, здесь он был в своей стихии.
Снять его не успели. Котовский свалился с тяжелым крупозным двусторонним воспалением легких. Но Григорий Иванович не унывал: «Меня болезнь не возьмет, я ее силой перешибу». И, как обычно, занялся гимнастикой, а потом облился ведром холодной воды и плотно поел. Начальству, интересовавшемуся состоянием здоровья, Котовский бодро рапортовал: «Встал утром, умылся, проделал гимнастику по системе Анохина, облился холодной водой, сделал обтирание, на завтрак съел две курицы. Чувствую себя хорошо, веду приемы по делам службы». Но вскоре температура поднялась выше сорока. Котовский свалился в бреду. Тогда он перенес сразу и сыпной тиф, и воспаление легких. Его поместили в госпиталь.
Следует отметить, что на Петроградский фронт бригада Котовского прибыла уже к шапочному разбору, поскольку войска Юденича начали отступление еще в начале ноября. Под Петроградом котовцам сражаться практически так и не пришлось. Только полк Нягу поучаствовал в боях в районе Ямбурга. Бригада разместилась в Детском Селе, в казармах бывшей лейб-гвардии. В качестве пайка выдавали только воблу. От голодной смерти спасли мешки с сахаром, захваченные котовцами с собой с Украины. Свирепствовала эпидемия тифа, жертвой которой стал и Котовский.
Пока Котовский боролся с болезнью, его бригада 25 ноября получила приказ вернуться на Украину. Котовский же вышел из госпиталя только в середине декабря. Петроградские рабочие подарили ему серую шинель с бобровым воротником. В ней Котовский выехал на Украину. На подъезде к Брянску он оказался в одном вагоне с группой врачей, назначенных в различные армейские части на Украину. Тогда Котовский и познакомился со своей будущей женой Ольгой Петровной Шакиной. В Брянске он встретился с бойцами своей бригады и других частей 45-й дивизии, застрявших здесь уже больше чем на десять дней. К вечеру Котовский сумел достать эшелон и вместе с бойцами отправился на Южный фронт, 10 января 1920 года переименованный в Юго-Западный.
В двадцатых числах декабря основные силы 2-й бригады выгрузились в Глухове. Котовский нагнал их 31 декабря в Новомосковске. И сразу представил им Ольгу Петровну, пошутив: «Я калечу, а она лечит». Затем они вместе направились в Екатеринослав, в штаб 45-й дивизии. Здесь они зашли и в кинематограф. По ходу действия фильма показывали казнь на виселице. Когда в зале зажегся свет, Ольга Петровна с удивлением заметила, что Григорий Иванович сильно побледнел. «Не удивляйтесь, я сам был смертником, — объяснил Котовский. — Эта картина напомнила мне то, что я пережил, ожидая виселицы. Ведь каждый раз, когда раздавался лязг отодвигаемого засова, я думал, что это конец, что это за мной».
В отличие от матери Григорий Григорьевич Котовский в своих воспоминаниях излагает совершенно фантастическую версию знакомства родителей, относя его к гораздо более раннему времени: «С мамой они познакомились осенью 1918 года (в другом интервью Григорий Григорьевич называл временем знакомства родителей сентябрь 1919 года, что также натри месяца раньше реальной даты. — Б. С.). Это была романтическая история, которая в значительной степени искажена в книгах об отце. Поэтому рассказываю ее со слов мамы, так сказать, из первоисточника. Ольга Петровна тоже была незаурядным человеком. Она происходит из волжских крестьян: ее отец в Сызрани был прасолом — покупал, нагуливал и перепродавал овец. Их родственники владели местным кожевенным заводом. Родители у моей матери умерли рано. Начальница местной гимназии взяла мою мать в учебу на казенный кошт. Вместе со своей сестрой Елизаветой они купили в рассрочку швейную зингеровскую машину, которая, кстати, дожила до наших дней, тетка что-то шила, мама вышивала. На это жили. После окончания гимназии мама устроилась корректором в местную — социал-демократическую — газету. Здесь работала сестра Ленина — Анна Ильинична Ульянова, а издавал газету ее супруг Марк Елизаров. Марк Тимофеевич за мамой ухаживал, и Анна Ильинична ревновала ее. Мама была бесприданницей, и ей надо было устраивать жизнь. В 18 лет ее познакомили с земским врачом по фамилии Шакин из города Кузнецка, что недалеко от Сызрани. Он ею увлекся, хотя был старше ее чуть ли не на 30 лет, и они очень хорошо прожили два года. Детей не было. Шакин заболел раком. Зная об этом и будучи благородным человеком, он повез мать сначала в Петербург, чтобы она поступила на медицинский факультет университета к Бехтереву. Но там что-то не вышло, и они поехали в Москву. В 1914 году мама поступает на медицинский факультет Московского университета. Вскоре Шакин умирает, мать с теткой продают дом в Кузнецке и кладут деньги в банк, который в 1917 году лопнул (точнее, не лопнул, а после Октябрьской революции был национализирован, а вклады клиентов конфискованы в пользу государства. — Б. С.). Тетя Лиза работала в то время кастеляншей в Сызраньской больнице, где после 1917 года главврачом стал брат Ленина Дмитрий Ульянов. Тетка о нем говорила плохо. Ленина она боготворила, а вот его брата считала человеком весьма посредственным, да и изрядно выпивавшим. Мама продолжала учебу в Москве и после революции поступила работать в отдел металлов ВСНХ техническим работником. Мама рассказывала, что в то время Москва спасалась от голода семечками: вся столица утопала в семечках, которые были важным источником калорий. Мама вступила в партию в 1918 году. Она была любимой ученицей великого русского хирурга Н. Н. Бурденко, и, когда заканчивала учебу, он хотел оставить ее в своей ординатуре. Но, как член партии, она добровольцем поехала на Южный фронт. В поезде она встретилась с отцом, который догонял бригаду после перенесенного тифа. В это страшное время, конечно, каждая женщина хотела прислониться к плечу мужчины. Мама впоследствии рассказывала со слов отца, почему она ему понравилась: он увидел в ней облик своей матери, которую потерял, когда ему было три года. Начался роман. Котовский предложил поехать к нему в бригаду. Врачей у него не было, и он назначил ее сразу бригадным врачом. Это было в конце 1918 г. Когда они поженились, бойцы преподнесли им в подарок кровать. Эта кровать (сохранившаяся до ВОВ в нашей квартире в Киеве) и была всем их семейным имуществом».