Шаманка, вздохнув, села рядом. Сказала:
— Тебе не станет лучше, если умрешь. Я говорю с духами, я знаю.
Всплыло в памяти давнее, недоговоренное.
— Да, — кивнула Паола, — я помню, ты говорила. С мертвыми. Тебя зовут Сай, да?
— Сай, — шаманка улыбнулась, сверкнув белыми зубами. — А ты?..
— Паола.
— Пей, — прикрикнула бабка, — стынет. Балаболки.
От мясного скрутило в животе. Паола потерла раненый бок.
— Ложись, — велела бабка, — спи. А ты ее вставать не дергай, успеет. Некуда торопиться. Не замуж.
Паола нервно хмыкнула, и бабка понимающе усмехнулась. Сай поерзала, устраиваясь поудобней на краю постели Паолы. Спросила:
— Ты про мертвых не поняла, да? Знаешь, почему я с тобой ночами сижу?
Кольнуло неясной тревогой.
— Почему?
— Вокруг тебя много мертвых, а ты видишь только одного. Когда спишь, то его зовешь, то к нему рвешься. Любила его, да?
— Нет! Не знаю…
Ох, Гидеон…
— Плачешь, — заметила Сай. — Любила.
— Нет. — Паола вытерла глаза краем одеяла. — Наверное, могла бы. Одно время думала, что люблю, а потом…
— Так бывает. Он зовет тебя?
— Нет. Он молчит. Просто молчит.
— Почему тогда к нему хочешь? Ты не любишь, он не зовет. Не понимаю.
Паола замолчала, вслушиваясь в себя. Покачала головой. Нет, она не знала ответа. Только ворочалась внутри глухая, привычная боль: его нет, я жива, а он мертв. Сай задумчиво подергала вплетенный в косу ремешок.
— Мужчины иногда гибнут, ты не знала?
Паола горько рассмеялась. Снова подступили слезы.
— А кто другие? — спросила торопливо, лишь бы отвлечься. — Ты сказала, много мертвых.
Шаманка покачала головой:
— Нет. Тебе сейчас нужно спать, а не плакать. Выпей. — Взяла у бабки кружку с горьким отваром, сунула Паоле.
— Гадость, — пробормотала Паола. — Сейчас бы флакон эликсира и как новенькая. Эх… — Выпила залпом, натянула одеяло повыше. Пробормотала, уже засыпая: — Что ж мне так не везет…
Паола давно уже забыла, как это — болеть долго. С тех самых пор, как попала в школу при Гильдии. Там на заболевшего ученика набегало столько желающих попрактиковаться в целительных чарах — не поваляешься. А здесь не было ни целителей, ни эликсиров, и собственная сила Паолы тоже стала недоступна. Оставались бабка-лекарка и девушка-шаманка, а много ли они могли?
Жизнь возвращалась к Паоле медленно, неохотно. Ушла из снов метель, прекратились выматывающие ночные лихорадки, все сильнее тянуло встать и выйти под солнце, на воздух. Провести ладонью по сизой степной траве. Оглядеться. Решить, как жить дальше.
Но вставала Паола пока с трудом, опираясь на Сай и едва передвигая ноги. Чувствовать себя настолько слабой было отвратительно. Большую часть дня Паола сидела на постели, завернувшись в одеяло до самого носа. За войлочной стеной варварской палатки — Паола так и не запомнила, как называют это жилище сами степняки, — гулял, пригибая траву, холодный ветер, ржали вдалеке кони, тявкали степные лисички-мусорщики. Очаг тоже был там, готовили на улице, это казалось Паоле несусветной глупостью, но, в конце концов, и в Империи что ни город, то свой обычай, а уж о других народах и вовсе что за разговор… И потом, какой огонь, какой очаг, когда пол да стены тряпочные! Жаровенку и ту не ради тепла ставят, а для целебного дыма. Видно, горячая кровь у этих степняков.
Паола исхудала за время болезни, стала сильно мерзнуть. Ее платье, изорванное и окровавленное, лекарка сожгла, а Сай принесла взамен рубаху, меховую накидку, теплые штаны и сапоги. Паола стеснялась мужской одежды, но ходить полуголой, как Сай, отказывалась наотрез. Впрочем, сама Сай штанов тоже не чуралась. Говорила, смеясь:
— Надо знать, когда показывать ноги, а когда прятать.
Бабка, если слышала, добавляла ядовито:
— Скажи лучше, «перед кем».
— Скажу, — легко соглашалась Сай, — когда будет, перед кем.
Жизнь становища варваров долетала в жилище лекарки смутными отголосками. То детским визгом и ржанием коней, то смехом парней и песнями девушек, а то и лязгом оружия. Лекарка и шаманка жили на отшибе, к ним не заглядывали без особой нужды. И заглядывая, опасались. Кланялись, входя: «Помоги, бабушка Тин-лу, посоветуй, мудрая Сай». Оставляли подношение — пушистую лисью шкуру, круг сыра, добрый шмат мяса. Получив то, зачем пришли, торопились прочь.
Самых частых просителей Паола выучила довольно быстро. Вождь, еще два-три воина, старики на Паолу не глядели. Щуплый мальчишка лет шести-семи приходил за мазью для матери. Таращился на крылатую деву, совсем как деревенская мелкота там, дома. Две девушки, подружки Сай, тоже косились с любопытством, но в нем Паоле чудилась ревность. Думают, женихов отбивать стану, бурчала Паола. Ну и дуры. Нужны мне больно их женихи.
А вот к кому приходили, иной раз и понять не могла. Об удаче на охоте просили шаманку, но бабка Тин-лу могла поглядеть в небо, буркнуть: «Не ходите нынче», — и ее слушались. Целебные снадобья готовила бабка, но без помощи Сай лечение считалось непрочным. В общем, похоже было на то, что одна без другой шаманка и лекарка в глазах племени стоили даже не вполовину — вдесятеро меньше.
Иногда наведывался парень с тяжелым боевым луком имперской работы. Все варвары казались Паоле на одно лицо, различаясь лишь прическами и татуировками, но этот был приметным, как раз из-за лука и еще — собранной в хвост гривы рыжеватых волос. Окликал Сай снаружи, та выходила — когда ненадолго, когда на целый день. Возвращалась довольная.
— Твой? — спросила как-то Паола.
— Друг, — ответила Сай. — Просто друг, не как мужчина. Так что если полюбится…
— Иди ты! — отмахнулась Паола. — Придумала, «полюбится»!
Шаманка только рассмеялась в ответ. Она вообще часто смеялась, и ее смех Паоле нравился. И сама Сай тоже нравилась.
— А откуда у него такой лук? Такие у нас делают.
— Глупость спрашиваешь! Сама ж сказала, у вас делают, так откуда?
Странно, подумала Паола, вроде бы о набегах варваров лет сто как не слышно, значит, захватить не мог. А торговать оружием с чужаками в Империи запрещено, и следят за этим всерьез. Паола в приграничном гарнизоне родилась, ей ли не знать. За утерю и за продажу оружия наказание одно — виселица.
— Хочешь, — зло усмехнулась Сай, — спроси сама, как случай будет. Меня там не было.
Паола поежилась: о чем тут спрашивать. Остается одно: что варвары убили какого-нибудь забредшего в степь торговца с охраной вместе. Подвиг, достойный дикарей. Впрочем, все знают: степняки живут разбоем…
Гидеон больше не снился, но из мыслей не уходил. Однажды Паола решилась напомнить шаманке разговор о нем.