* * *
Лай стал громче, и они увидели, как на берег выскочил человек. Высокий и худой, с рюкзаком на плече. Не останавливаясь, он оглянулся и поднял руку. Звука слышно не было, но от дула оружия разошелся веер размытых полос.
Несколько диких псов упали, дергая ногами, но остальных это не смутило. Человек остановился, псы подбирались к нему. Облезлые и тощие, они начинали лаять, сами себе удивлялись и смолкали. Незнакомец скатился по бетонному берегу канала, прыгнул в воду и поплыл.
Три с половиной к тому времени уже лежали на палубе, даже Ена, которую Снули просто перевернул на спину. Манок, внимательно наблюдавший за тем, что происходит на берегу, велел Цепу:
– Позови его.
Цеп привстал и, перегнувшись через ограждение, крикнул:
– Эй! Там лестница, давай сюда!
Он увидел бледное лицо с прилипшими к щекам волосами. Потом из воды показались руки и вцепились в поручни узкой металлической лесенки, тянувшейся к бортовому ограждению.
Когда человек перелез через борт, Цеп чуть отошел и на всякий случай поднял с палубы штуку, собираясь в случае чего навернуть незнакомца по шее. Незнакомец, впрочем, тут же превратился в знакомца, потому что поспешил представиться:
– Меня зовут Чина.
Он увидел трех мальчишек: одного – с длинными волосами и в очках, второго – коротко стриженного и насупленного, третьего – маленького, с белым пушком на голове. Такой же пушок был у замотанного в старое пальто ребенка, пол которого Чина Чичеллино Чезарио определил не сразу.
– Ты зачем от собак убегал? – спросил Манок.
Чина присел перед ним на корточки и снял рюкзак с плеча.
– Они могли меня загрызть?
Манок махнул рукой:
– Не… Они трусливые. Почуяли что-то в твоей сумке.
– Еда? – подал голос Цеп. Он все еще подозрительно рассматривал гостя, но штуку уже опустил.
Чина Чичеллино Чезарио искоса глядел на детей, те смотрели на него. В это время пилот сикорски следовал за Десадо Младшим, который уже подходил к Пропускному. С берега Ву наблюдал за тем, что происходит на палубе Корабля под названием RIVЕR PALAS.
* * *
Выглянув из-за опоры, Десадо решил, что драка может доставить ему новые ощущения. Он попытался вспомнить, когда в последний раз дрался… и не вспомнил. Возможно, он не дрался никогда? Во всяком случае, после мозгового пломбирования – нет. Хирурги ДЭА поставили пломбу, Младший избавился от зависимости, но и природный эндорфин перестал вырабатываться в выхолощенном мозге. Десадо лишился возможности испытывать удовольствие в каком-либо виде. Гало-бомбардировка сломала пломбу, теперь последствие приема синтетических афродизиаков не было бы смертельным, но Десадо крепился, хотя и испытывал тоску по прежним временам, казавшимся разноцветными в сравнении с теперешним черно-белым существованием.
Напасть на Ву? Он как-то заглянул в спортзал ДЭА, где тренировались несколько парней из охраны картеля, одетые в скользкие трико, в усиливающих удары сонических перчатках. Десадо тогда встал возле дверей, не привлекая к себе внимания. Белые плитки пола и стен, белые канаты… Старший тренер спортзала по какой-то своей прихоти оформлял бои нестандартным антуражем. Белый свет четырех софитов по углам квадратного ринга лишал пространство теней, оно напоминало скованное льдом горное озеро, окруженное заснеженными склонами. В холодном световом аду фигуры перемещались, наносили удары, пригибались и отпрыгивали. Атаке подвергались и зрение, и обоняние, и слух. Смешанные запахи пота, синтетики, пластика, острый дух дезодоранта агрессии, рассеиваемый над рингом скрытым пульверизатором… Играла музыка – какая-то классика, нервная, словно дрожащая, глухие звуки ударов и вздохи органично вплетались в нее – и иногда движения фигур в трико совпадали с ритмом музыки. Во всем этом был особый колорит, отчетливый декадентский оттенок. Десадо понимал, что этот оттенок присутствует, но не ощущал его на эмоциональном уровне, лишь отмечал факт его наличия… Один из охранников, получив удар по темени, что-то глухо промычал, мотнул головой и выплюнул красный сгусток, показавшийся в режущем свете кляксой густых чернил на белоснежном полу. Для усеченного нейропептидной пломбой сознания все это было лишено ценности. Десадо видел лишь то, что видел; его мозг впитывал движения, и музыку, и запахи, и цвета, но никак не преломлял то, что фиксировали органы чувств, воспринимая лишь неестественно четкую картинку, не утруждаясь эмоциями.
Но тогда он был наблюдателем, а сейчас мог поучаствовать в подобном лично.
Десадо достал из наплечной кобуры разрядник, проверил его и прицелился между лопаток Ву.
Тот не оборачивался. В его голове расцветала очередная картина жизни: Висконси в кожаных штанах, просторной рубахе и широкополой шляпе стоит у пристани, на боку его висит револьвер, а мимо пристани медленно и величаво проплывает пароход. Преобладал горячий желтый цвет, картина постепенно густела, накладываясь на окружающее и затмевая его.
Десадо представил себе, как две короткие стрелки с мини-аккумулятором, способным выплеснуть в импульсе почти убийственное напряжение, проткнут одежду Ву и замкнут цепь его плотью, удмурт даже не вскрикнет – вздрогнет всем телом, голова судорожно запрокинется назад, он упадет навзничь, возможно, сломав себе шею…
Неинтересно. Младший вложил разрядник в кобуру.
У его ног лежал искривленный прут керамической арматуры. Кофейные потеки и вздутия означали, что по опоре саданули из мощного теплового оружия. Прут торчал наискось, нижний конец был утоплен в каменный осколок размером с кулак. Десадо поднял прут, прикинул вес осколка, решил, что сгодится, и очень медленно и осторожно двинулся к Ву. Поудобнее перехватив прут обеими руками, Младший занес его над плечом.
Позабыв об окружающем, Висконси утопал в желтом. Пароход, приводимый в движение водяным колесом, плыл мимо пристани, у борта стояли два мальчика и девочка, с ними мужчина – тощий и высокий, на носу третий мальчишка кричал громко: «Марк Твен! Твен!»
Десадо шагнул вперед. Не отрываясь, он смотрел в точку между лопаток Ву. Сикорски «Вмешательства» висел метрах в тридцати над рекой, в стороне от Корабля. Пилот, по пояс высунувшись наружу, в бинокль наблюдал за происходящим и махал свободной рукой, пытаясь привлечь внимание.
Висконси похлопал по рукояти револьвера на своем бедре и сощурился, хотя поля шляпы бросали тень на лицо и солнце не слепило. Пароход уплывал, дети уже не были видны за ограждением борта.
Десадо сделал еще один шаг. Теперь он стоял в метре за спиной Ву. Пилот закричал, размахивая биноклем.
Ничего не изменилось, река все также несла желтые воды, солнце светило и пароход уплывал, но Висконси спинным мозгом почувствовал, что черномазый, который уже некоторое время подкрадывается сзади, сейчас нанесет удар. Он повернулся, одновременно приседая, дубинка свистнула возле уха; успев заметить лоснящееся черное лицо и мускулистые руки, Ву без замаха, но сильно ударил кулаком снизу вверх.