После напитка видений многое выяснится. Пирууси решительно направился к родному шатру и позвал лучшую из своих жен, намереваясь самым приятным образом скоротать оставшееся до ночи время.
* * *
Шеф вместе с Хандом обходил временный лагерь. Изголодавшиеся люди разожгли костры и начали нетерпеливо обжаривать на них куски тут же разделенного мяса – два оленя исчезли быстро и без следа. Только после этого люди ощутили в себе достаточно сил, чтобы нагреть камни, бросить их в деревянные котелки и сварить нежнейшего вкуса похлебку. Ведь сначала они поглощали мясо полусырым. Шефу вспомнилось, как он проглотил кусок свежей печенки и наступило первое опьянение сытостью, сходное разве что с опьянением от зимнего эля. И тогда он понял, что днем раньше мечтал не только о большом ломте хлеба с маслом, но и начинал сожалеть, что когда-то отказался от протухшей акульей печенки.
– Как, по-твоему, настроение у людей? – спросил Шеф.
– Просто удивительно, как быстро они оправились, – отвечал Ханд. – Дня полтора назад я боялся за Удда. У него почти не осталось сил. Я опасался, что мы потеряем его так же, как потеряли Годсибб, слишком слабую для ночных холодов. А сейчас, после трех плотных приемов пищи и ночи, проведенной у жаркого костра, он вполне готов выдержать еще несколько дней путешествия. Хотя одна вещь меня беспокоит. Некоторые показывали мне вновь открывшиеся старые раны – раны, которые зажили уже много лет назад.
– Из-за чего это?
– Неизвестно. Но так бывает в конце весны, когда люди долгое время питались запасенной на зиму пищей. Все лекари Идуны знают, что если дать такому больному свежей зелени, капусты, овощей, он быстро поправится. Чеснок и лук тоже помогают. Зерно давать бесполезно.
– Но ведь сейчас не конец весны, зима только начинается, и вдруг такая болезнь.
– Верно. Но как долго мы питались корабельной едой? И что мы ели в Храфнси? В основном сушеное мясо да сушеную рыбу. Нам нужно есть свежую пищу, и лучше в сыром виде. Думаю, сырое и полусырое мясо, которое мы ели вчера, должно помочь. Нам нужно будет достать еще сырого мяса, прежде чем мы дойдем до шахт Пути. У них там есть запасы капусты и лука, пусть даже не свежих, а соленых.
Шеф кивнул. Было в этом что-то странное, как будто еда – не просто топливо, которое сгорает в теле и которое необходимо лишь обеспечить в достаточном количестве. Однако он никогда не слышал, чтобы коровы, овцы, собаки, лошади или волки страдали от такой болезни, от того, что едят лишь один вид пищи. Он сменил тему.
– Ты знаешь, что за напиток нам придется пить сегодня ночью с вождем финнов?
– Я узнаю, когда увижу питье, понюхаю и попробую на вкус. Но если это напиток видений, возможностей не так уж много. Это может быть слабый отвар болиголова, которым Рагнхильда отравила своего мужа, или же ягоды белладонны. Но я сомневаюсь, что они растут здесь. Скорее всего… ладно, посмотрим. Одну только вещь скажу тебе, Шеф. – Ханд выглядел неожиданно серьезным. – Мы давно знакомы, и я хорошо знаю тебя. Ты человек жесткий, а сейчас стал еще жестче. Позволь мне сказать тебе, мы попали в очень странные места, более странные, чем Гедебю, Каупанг и Храфнси.
Финны могут попросить тебя сделать то, что ты сочтешь унизительным. Но они не желают тебе зла. Если это сделает вождь, сделай и ты тоже.
– А ты?
– Я лекарь. Мое дело сидеть и наблюдать, следить, чтобы тебе не причинили вреда. Возьми с собой еще одного человека, чтобы он пил с тобой, если они на это рассчитывают. Но делай именно то, чего от тебя ждут.
Шефу вспомнилась пословица, которую в юности они часто слышали от отца Андреаса.
– Если ты в Риме, делай, как римляне, так, что ли?
– Другими словами, с волками жить – по-волчьи выть.
* * *
Немного погодя Шеф со своим неизменным копьем в руке вел Ханда и Карли в финское становище, расположенное в четверти мили от лагеря путешественников. Он чувствовал легкость и радостное нетерпение, как если бы в дни юности шел в Эмнет выпить пива с друзьями, а не собирался исполнить загадочные ритуалы с людьми, которые недавно чуть не убили его. Разобравшись в своих чувствах, он понял, почему так получается. Это было ощущение свободы от гнетущего присутствия Кутреда. Разумеется, не могло быть и речи, чтобы взять его с собой к незнакомцам, которые могли невольно его задеть. Карли тоже выглядел оживленным. Он пялился вслед каждому финну, которому случалось проехать мимо них по легкому снегу на лыжах.
– Наверняка некоторые из них женщины, – изрек он наконец.
Шеф привел их к шатру, который ему описали, к шатру чародея. Полог был откинут, иссохший старик поманил их внутрь, где уже сидел вождь Пирууси. Вождю, видно, не понравилось, что гостей трое.
– Только двое, – сказал он, показывая два пальца. – На всех не хватит.
– Я не буду пить, – мягко сказал Ханд. – Я только посмотрю.
Вряд ли Пирууси удовлетворило это объяснение, но он промолчал, а старик пригласил всех усесться на ковер из шкур, подал каждому подставку для спины, сделанную из березовых сучьев. Он завел монотонную ритмичную распевку, время от времени ударяя в бубен. Где-то снаружи шатра ему вторил маленький барабан.
– Он призывает духов, чтобы они направляли нас, – пояснил Пирууси. – Сколько оленей ты хочешь за второй золотой браслет у тебя на руке? Я дам тебе целых двух оленей, жирных, хотя никто не дал бы больше одного.
Шеф ухмыльнулся и в ответ предложил заплатить три серебряных пенни за трех оленей, одно пенни потом возвращается назад в обмен на шкуры. Отметив с некоторым облегчением, что его гость не совсем безумен, Пирууси хихикнул и попробовал подкатиться еще раз.
Когда они пришли к окончательному соглашению – десять серебряных пенни и золотой перстень за пять оленей с возвратом шкур и за двадцать фунтов птичьего пуха для спальных мешков, – Пехто уже допел свою песню. С привычной, по-видимому, у финнов бесцеремонностью он высунулся наружу и принял из невидимых рук, оставивших в покое барабан, большой пышущий паром сосуд. Шаман поочередно зачерпнул напиток в четыре больших кружки из долбленой сосны и протянул их Пирууси, Карли и Шефу, оставив четвертую себе.
– Пейте, – сказал он на норвежском.
Шеф молча протянул свою кружку Ханду, который осторожно принюхался, окунул палец и облизал его. Лоб Пирууси прояснился. Наконец-то он понял, зачем нужен третий человек. Он пробует. Значит, одноглазый могучий вождь, раз у него есть пробовальщики отравы.
– Это вода, в которой сварили мухоморы.
– Это не опасно?
– Думаю, для тебя – нет. Ты привык к таким вещам. Полагаю, что и Карли вреда не будет.
Шеф вежливо поднял кружку в честь хозяев и сделал долгий глоток. Остальные сделали то же самое. Шеф обнаружил, что вежливым считается отпить треть, остановиться, выпить еще, снова остановиться и допить остаток. На вкус питье было затхлым, горячим, с легкой горечью, не слишком приятное, но лучше многого из того, что заставлял его глотать Ханд. Присутствовавшие немного посидели в молчании, погружаясь в собственные мысли.