— Я откровенно тебе скажу. Ты во многом прав был. Но когда правду вот так в лицо… Это неприятно и больно.
Толстяк выглядел каким-то осунувшимся, уставшим, жалким. Он вытащил из кармана непонятную безделушку и принялся крутить ее в ладонях. Алексею показалось, что игрушка Вика несколько раз блеснула в свете костра.
— Хорошо, больше не буду.
— Ну вот что ты ехидничаешь?! Все вы, что ли, такие, сучье семя? Профессиональное у вас, что ли?
— Угу, — согласился стрингер.
— Короче, не по себе мне одному, — признался, наконец, сталкер. — Все время как-то в группе, в группе… Все время кто-то вел, подсказывал, что нужно делать… Как подумаю, что один останусь, — все мышцы сводит, ноги идти отказываются.
— Страшно?
— Не то чтобы страшно… неуютно, что ли… Ну чего ты меня мучаешь?!
— Понимаю, — кивнул Смертин.
Он подбросил в огонь несколько сухих веток и достал и кармана очередную шоколадку.
— Одним словом, ты решил взять меня в напарники?
— Что-то вроде того… Я, вообще, за Периметр собирался, если честно, — неуверенно сказал толстяк.
— Э, нет. У меня тут дела.
— Не дурак, сообразил. Думаю, в бар нам надо. И тебе туда, чтобы все разнюхать, и мне. Там на хвост кому-нибудь сяду — и на хрен отсюда.
— Чтобы никогда больше не вернуться?
Толстяк задумался. Он еще настойчивей принялся перекатывать из ладони в ладонь свою блестящую вещицу, а потом и вовсе растопырил пальцы, словно хотел бросить ее на землю. Тонкая цепочка расчертила воздух, и Алексей увидел, как у самой травы болтается туда-сюда небольшое распятие. Вик подождал секунду, затем снова сгреб его в ладонь, с силой сжав пальцы в кулак.
— Не знаю. Я уже сам себе три раза клялся, жене несколько раз… Зона — как наркотик. Вроде чуть отпустит, вроде все уладится… Быт там, дети, хозяйство… А в один прекрасный момент загорится все внутри, и снова бежишь сюда, как на поклон.
— Ясно.
Повисло напряженное молчание. Алексей монотонно работал челюстью, разжевывая шоколад. Проглотив последнюю дольку, стрингер свернул обертку в аккуратный комок и бросил в огонь.
— Она зовет тебя? — неожиданно нарушил молчание Смертин.
Замялся, попытался более четко сформулировать вопрос:
— Какое-то дурацкое чувство внутри… какие-то голоса… образы, шепот… Трудно вот так словами объяснить.
— Глупости все это, — озадаченно посмотрел на журналиста Вик. — Ты просто не адаптировался. Со мной похожая херня была в первый раз. Лучше костер затуши, а то все окрестные твари соберутся. Да и глаза слепит.
Смертин молча бросил в тщедушный огонек несколько свежих сосновых лап и затоптал угли рифлеными подошвами ботинок. Пахнуло горьким дымом.
— Надеешься дожить до утра? — вздохнул сталкер.
— Почему бы и нет?
— Здесь не получится, — буднично сообщил Вик.
Алексей кивнул в сторону заваленной на бок огромной цистерны. В таких железнодорожники перевозят обычно мазут или нефть:
— Там получится.
Изнутри тяжелый люк задраить было невозможно, поэтому пришлось пропустить армейский ремень через массивный железный вентиль снаружи и закрепить на выпирающем штыре. Теперь с Алексея сползали штаны. Конструкция получилась хлипкая, но лучше чем ничего. Внутри было грязно, холодно и до одурения воняло бензином. Голова пухла и кружилась. Хорошо еще, что через тонкую щель задувал легкий ветерок. Смертину не спалось. Да и как можно уснуть в этом железном гробу?
— Мне нужен проводник. Ты прав, я тут ничего не знаю, но зато у меня есть с собой деньги. Сумма приличная, — сказал стрингер, как только устроился поудобней.
— Сколько? — неожиданно резво откликнулся толстяк.
Алексею не понравилась эта резвость.
— Неважно. Доведешь до бара — хорошо заплачу. Если найдешь толкового проводника — добавлю еще.
— Договорились, — быстро согласился Вик. — Я сам застрял после выброса. Отомстить за нашего с парнями решили… А в баре точно путевого человечка найдем, там есть хмыри, которые все тропы знают. Только это… на будущее, если кто-то за деньги согласится по карте дорогу показать — не верь. Тут нет проторенных дорог и безопасных троп. Верь, только если человек сам тебя поведет. И это… Если забредете с ним в тупик, и он скажет тебе возвращаться и отправит первым — не иди по своим следам. Никогда не возвращайся прежним путем. Даже если я тебя буду просить и орать, пока мы вместе идем, — тоже не возвращайся.
Толстяк подполз ближе. Алексей ощутил на плече его тяжелую ладонь.
— Люди слабые по натуре. Зона из них веревки вьет, выжимает из людишек, как из тряпок, все хорошее, искушает постоянно… Никому не верь, даже мне. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.
— Уже можно бояться? — съехидничал Смертин, не проникшись откровениями толстяка.
Вик этого не понял.
— Нет, — он продолжал говорить серьезно. — У сталкеров законы есть свои: не крысятничать, не валить слабых, не бросать своих… Но только ты не особо на эти законы рассчитывай. Сегодня человек по ним живет, а завтра дойдет до крайней точки, скурвится. Говорят, что Зона таких наказывает, но тебе от того легче будет?
— Нет.
— То-то же. Помянем моих?
Сталкер протянул стрингеру что-то железное и холодное. Смертин нащупал горлышко. В ноздри, перебивая бензиновое амбре, ударил знакомый запах рома. Алексей сделал маленький глоток.
— «Гавана Клаб»?
— Угу. Я человек небогатый, но ведь надо себе иногда хоть что-то позволять. Верно?
— Верно.
— Меня жена постоянно носом в этот ром тычет. Но ведь она в Зону не ходит, ей, бабе, не понять. Так что тебе тут нужно? Монолит хочешь увидеть?
Алексей рассмеялся.
— Это та штуковина, которая, как думают сталкеры, исполняет желания?
Толстяк отстранился. Смертину даже показалось, что Вик обиделся.
— Зря смеешься. Есть он — точно тебе говорю. Иначе не было бы сталкеров.
— Да ладно!
— Каждый в душе мечтает до него добраться. Если бы не эта призрачная надежда, мало кто сюда бы полез.
— И ты тоже мечтаешь?
— Конечно. Но никогда к нему не пойду — духу не хватит.
Толстяк завозился, засуетился, двинул прикладом автомата по дну бочки, а потом резко затих.
— Слышишь?
— Что?
— Двигатель там вроде шумит, — прошептал Вик.
— Нет, ничего не слышу, — ответил шепотом стрингер.
— А ты прислушайся.
— Нет ничего.