Бывший лакей в не очень ловко свернутом тюрбане недоверчиво вытаращился на них. У него было веснушчатое лицо и огромный вздернутый нос.
— Кого вы привели, господин граф?
— Соотечественницу, Люка. Французскую пленницу, улизнувшую от своего хозяина.
Бывший лакей откликнулся в точности так, как и его бывший хозяин:
— Господи всемогущий! Зачем она это сделала!
— Женский каприз, Люка. Но дело сделано. Теперь ты ее спрячешь.
— Я, господин граф?
— Да, ты. Ты же знаешь, что я — лишь бедный раб, который делит тростниковую циновку с двумя хозяйскими собаками, не имея даже своего уголка на дворе. Ты же — человек, добившийся многого. Ты ничем не рискуешь.
— Ну да, кроме костра, креста, стрел, крючьев, погребения заживо или побивания камнями. У новообращенных, которые скрывают у себя беглых христиан, есть из чего выбирать.
— Ты отказываешься?
— Да, отказываюсь.
— Я всыплю тебе сотню палочных ударов!
Собеседник с достоинством запахнулся в плащ:
— Не забывает ли господин граф, что раб-христианин не имеет право поднять руку на мусульманина?
— Ну, подожди чуть-чуть! Вот вернемся домой, и ты получишь такой пинок в зад, какого еще не видел! Да вдобавок я сдам тебя инквизиции, а уж она спалит такого мошенника заживо… Ну-ка Люка, у тебя нет чего-нибудь вкусненького для меня? А то с утра я разжился только горстью фиников да кружкой чистой воды. И я не знаю, питалась ли сегодня эта дама чем-либо, кроме своих слез.
— Все готово, господин граф. Я предвидел ваш визит и приготовил… угадайте что?.. ваше любимое… слоеный пирог!
— Слоеный пирог! — воскликнул бедный раб с жадным блеском в глазах.
— Тихо! Располагайтесь. Вот только отошлю рассыльного, закрою лавочку и буду к вашим услугам.
Он зажег свечу, вышел, но вскоре вернулся со склянкой вина и серебряной сковородкой, от которой исходил аппетитный запах.
— Я сам изготовил тесто, господин граф, на верблюжьем масле. А крем — из молока ослицы. Это, конечно, не настоящие масло и молоко, но надо пользоваться тем, что есть. У меня не было фрикаделек из щуки и шампиньонов, но я подумал, что маленькие лангусты и плоды капустной пальмы заменят их. Если сударыня маркиза доставит себе труд отведать…
— Этот Люка, — произнес растроганный граф, — кулинар, каких мало. Он может все. Твой пирог великолепен! Я подарю тебе сотню экю, старина, когда мы вернемся домой.
— Это было бы хорошо, господин граф.
— Без него, сударыня, я был бы уже мертв. Не то, чтобы мой хозяин Мохаммед Селиби Садат плохой человек, и тем более — моя хозяйка. Но они скуповаты и питаются сущими пустяками. Это не для человека, которого заставляют заниматься тяжелой работой. Я не говорю уже о переноске воды и дров. Но мусульманки слишком падки на христиан. Коран должен бы это учитывать. С другой стороны, надобно признать, что тут есть и некоторые преимущества.
Анжелика яростно поглощала пищу. Бывший лакей откупорил бутылку.
— Это мальвазия. Я нацедил несколько капель из бочонков, которые Осман Ферраджи приобрел для гарема марокканского султана. Только подумать, господин граф, что оба мы из Турени, а нас заставляют пить ключевую воду или мятный чай — какое падение! Надеюсь, это маленькое возлияние не навлечет на меня гнев Верховного евнуха. Вот у кого глаз наметан… Ну и мужчина! Впрочем, когда говорю «мужчина», это я так… Никак не привыкну к этим созданиям, которые кишат в здешних местах. Когда он приходит, мне случается называть его сударыней. Но глаз у него цепок, поверьте мне. Кого-кого, а его не проведешь относительно качества и количества товара.
Имя Османа Ферраджи перебило Анжелике аппетит. Она отставила маленькую серебряную чашечку. Тревога вновь овладела ею. Граф де Ломени поднялся, сказав, что хозяйка уже заждалась. Его засаленная куртка, вся в лохмотьях, плохо вязалась с манерами молодого щеголя, каким он остался, несмотря на тяготы плена и аравийское солнце. Он обернулся к Анжелике и, разглядев ее получше при свете свечи, воскликнул:
— Боже, вы восхитительны!
Он осторожно отвел ей со лба светлую прядь и, погрустнев, пробормотал:
— Бедняжка!
Анжелика попросила отыскать ее друга Савари, изворотливого и многоопытного старика, у которого наверняка найдется какой-нибудь план. Она описала его, а также прочих пассажиров мальтийской галеры: голландского банкира, двух французских торговцев кораллами и молодого испанца. Граф удалился, предчувствуя упреки своей непреклонной и требовательной хозяйки.
— Соблаговолите расположиться поудобнее, госпожа маркиза, — попросил Люка, убирая еду.
Анжелике было приятно присутствие вышколенного лакея, называвшего ее «госпожой маркизой». Она ополоснула руки и лицо принесенной им душистой водой, промокнула услужливо поданной салфеткой и прилегла на подушки.
Люка суетился, шаркая бабушами и путаясь в длинных полах арабского плаща.
— Ах, бедная госпожа, — вздыхал он. — И зачем только люди плавают по морю? Угораздило же моего господина и меня сесть на эту галеру!
— Да, ни к чему все это, — со вздохом откликнулась Анжелика, думая о своей рискованной затее. Некогда она приняла за обычную восточную склонность к преувеличениям предсказания Мельхиора Панассава, который еще в Марселе предрекал ей гарем турецкого владыки. Теперь его слова оборачивались мрачной действительностью, и, быть может, турок был бы предпочтительнее свирепого марокканского дикаря.
— Вы только поглядите, сударыня, что со мной приключилось! Я — малый изворотливый, но никогда не забывал замолвить за себя словечко Пречистой Деве и святым заступникам. И вот теперь я — вероотступник, ренегат!.. Конечно, я не хотел, но когда вас колотят палками, прижигают пятки, грозят содрать кожу, отрезать известно что, зарыть живьем в песок и размозжить башку булыжниками — тут уж ничего не поделаешь. У каждого одна жизнь и один…. ну, вы понимаете. А как вам удалось убежать? Когда женщину покупают для знатного сеньора, ее уже потом никто не видит. А посмотреть на вас, — станет понятно, что купила вас большая шишка.
— Да, марокканский султан, — подтвердила Анжелика, и это ей вдруг показалось таким забавным, что она прыснула со смеху. Мальвазийское винцо явно оказывало свое действие.
— Что-что? — переспросил Люка, не находя в ее словах ничего смешного. — Не хотите ли сказать, что это вас Меццо-Морте в числе тысячи одного дара посылает в Мекнес, чтобы снискать расположение султана?
— Да, что-то в этом роде, насколько я поняла.
— Так как же вам удалось сбежать? — повторил он, и Анжелика подробно рассказала ему, каким образом спаслась от евнухов Османа Ферраджи.
— Так вот кто за вами гонится! Спаси нас Господи и помилуй!
— У вас с ним дела?