А может быть, сам Тенедос является воплощением Сайонджи? Таким же, как Смерть, увешанная черепами, с мечами в руках, восседающая на белом коне? Несомненно, Тенедос — впрочем, как и я сам, — отправил на Колесо людей более чем достаточно, чтобы Сайонджи запомнила его.
Но чтобы человек, которому я служу, являлся прямым воплощением кошмара? От одной этой мысли я полностью очнулся от сна и уселся в походной койке. Охваченный дрожью, я в который раз напомнил себе о данной клятве.
Но, соскочив с койки и подойдя к умывальнику у входа в шатер, я отчетливо вспомнил заключительные слова Оратора: «Кому бы вы ни служили, на самом деле вы служите тому, кто ничем вас не вознаградит».
В последний день Сезона Жары мы подошли к Киотским болотам. Можно было бы сначала двигаться на запад, а затем выйти на Джарру по караванному пути, но при этом нам пришлось бы снова пересекать суэби, а Тенедос прекрасно понимал, какое разлагающее действие оказывает на армию бескрайняя пустыня.
С помощью магии император определил, что напротив Иртинга полоса болот сужается. Согласно нашим весьма недостоверным картам, нумантийская армия меньше чем через неделю должна была дойти до лесов, окружающих Джарру, и еще через неделю достигнуть столицы Майсира. И наконец, император рассудил, что если болота представляют смертельную опасность для майсирцев, то здесь мы будем находиться с ними в равных условиях.
Наши войска вошли в сплошное море трясины. Дороги здесь были скорее не дорогами, а тропинками, петляющими через топи. В основном их проделали дикие животные, но самые твердые, как нам показалось, были делом человеческих рук. Пленные повторяли то, что когда-то сказал мне шамб Филарет: живущие на болоте не признают власть короля Байрана. Так что мы рассчитывали, что теперь партизаны будут досаждать нам не так сильно.
Император издал приказ, требовавший обращаться с жителями болот как с предполагаемыми союзниками.
Их запрещалось грабить и насиловать. Йонг, узнав об этом приказе, мрачно усмехнулся; офицеры смеялись вслух, не в силах представить себе нумантийского солдата, наткнувшегося на жирную наседку или ее полногрудую хозяйку и лишь с улыбкой поднесшего руку к каске. И все же наша армия действительно оставила жителей болот в покое, после того как мы впервые наткнулись на одно из их поселений.
Я ехал следом за передовым кавалерийским охранением, и вдруг наше продвижение вперед остановилось. Со своими Красными Уланами я направился узнать, в чем дело. Мы обнаружили несколько кавалерийских эскадронов, рассыпавшихся веером; позади находился гвардейский полк. Впереди виднелась деревушка, не обнесенная частоколом, состоявшая из двух десятков длинных хижин с остроконечными крышами. Хижины были двухэтажными, и перед каждой возвышался помост, укрытый навесом. Нам были хорошо видны бродящие между строениями свиньи и цыплята, но людей нигде не было.
— В чем дело? — спросил я домициуса, командовавшего конницей. Я обратил внимание, что он и пятеро его солдат промокли насквозь, хотя погода стояла сухая. — Почему мы остановились?
— Наткнувшись на эту деревушку, мы решили заехать в нее, — глуповато улыбаясь, начал объяснять домициус. — Мои разведчики не смогли найти тропу, поэтому мы поехали напрямую.
— И начали проваливаться в трясину, — закончил за него я. — Надеюсь, никто не утонул?
— Так точно, сэр. Но мы здорово увязли. Пришлось вытягивать веревками, сэр. Я выслал разведчиков искать дорогу в деревню, чтобы... чтобы можно было купить у жителей свежих продуктов.
— Понятно.
У меня мелькнула было мысль обойти деревушку стороной, но любопытство оказалось сильнее. К тому же, рассудил я, будет неплохо познакомиться с живущими на болотах, так как впереди нас ждет еще много подобных встреч.
Из одной хижины появилась странная фигура. Человек не отличался высоким ростом, но был очень крепкого телосложения. Он шел, заметно переваливаясь с ноги на ногу, и держал в руке резной жезл. У него на поясе висел кинжал в ножнах, а из одежды на нем были набедренная повязка и что-то очень напоминающее истлевшую форму майсирского офицера. Незнакомец был в доспехах, которые, чем ближе к нам он подходил, тем больше напоминали черную чешую какого-то огромного крокодила или удава. Сперва мне показалось, что человек с болот пьян, так как он кидался из стороны в сторону, но потом я разглядел, что незнакомец прыгает с одной заросшей травой кочки на другую, а иногда идет прямо по воде.
Остановившись на расстоянии двух полетов дротика, он замер и долго смотрел на нас, а затем, сложив руки рупором, прокричал по-майсирски с сильным акцентом:
— Уходите прочь!
Спешившись, я подошел к краю болота и крикнул в ответ, что мы не майсирцы, а их враги и хотим переговорить о мире. Мы слышали, что люди с болот не любят майсирцев, и, таким образом, враг нашего врага — наш ДРУГ.
Снова пришел ответ:
— Уходите прочь!
— Это невозможно.
Толстяк, посмотрев на нас, не сказал больше ни слова и направился назад к своей деревне тем же самым странным путем. Наконец он скрылся в хижине, и, сколько бы мы ни кричали, деревня оставалась словно вымершей.
— Какими будут ваши приказания, сэр? — спросил меня домициус.
Он старался сдерживаться, но со стороны его солдат послышались смешки.
Мне показалось, я понял, в чем дело.
— Этот человек считает себя в полной безопасности, — сказал я, — потому что дорога в его деревню находится над водой. Она петляет из стороны в сторону, и, если ее не знать, непременно провалишься в болото.
— И что вы прикажете, сэр?
— Я следил за тем, куда он наступает, продолжал я. — Расставьте своих людей цепочкой. Чтобы все прекрасно умели плавать. Пусть сзади них станут другие, с веревками. Медленно продвигайтесь вперед до тех пор, пока не найдете начало тропы. Как только мы ее обнаружим, я приведу всех к деревне, и посмотрим, какую песню запоет тогда этот наглец!
— Слушаюсь, сэр!
Спешившись, разведчики рассыпались вдоль кромки болота и примерно через час, промокшие насквозь, перепачканные грязью, нашли начало тропы. Солдаты осторожно двинулись вперед, ощупывая жердями трясину перед собой. Как я и предполагал, под водой оказалась тропа, вымощенная камнем, достаточно широкая, чтобы по ней плечо к плечу двигались четверо. Мы ставили вдоль нее вешки, чтобы не потерять, и наконец добрались до того места, где стоял незнакомец.
— Отлично, — сказал я. — Свальбард... Курти... ко мне. Домициус, выдели полдюжины своих солдат, пусть идут за мной.
Под пристальным взором пяти сотен человек я зашлепал по болоту, чувствуя себя довольно глупо. Мне пришлось напомнить себе, что командир не только на параде скачет впереди своих солдат на белом коне, но и первым лезет в дерьмо. Без каких-либо происшествий наш маленький отряд добрался до того места, где кончались вешки.